двое суток. Мама плакала, умоляла сбрить бороду. Я сбегал к парикмахеру и побрился.
10 января. Мама кормит меня, как на убой. Пью чай, курю столичные сигареты. Не жизнь, а сон. Впрочем, когда я с ночной смены вернулся в дом свиданий и чуть-чуть прикорнул, ворвавшийся в комнату опер заорал: «Кто спит?» Мама жалобно оправдывалась, что сын всю ночь работал в цехе.
12 января. Пессимисты – это чаще всего эгоисты. Жизненные неудачи, удары судьбы затмевают им свет жизни.
17 января. Здесь сидит Юрий Александрович Храмцов. Когда-то он был солдатом Советской Армии, по национальности удмурт. Служил в Восточной Германии. Из идейных соображений ушел в ФРГ. Поступил в американскую разведшколу, окончил ее. Считал, что в борьбе за демократию все средства хороши. Завершил учебу в школе ЦРУ, перешел с напарником норвежско-советскую границу. При переходе напарник предложил сдаться советским властям. Храмцов категорически отказался и получил несколько пуль. Приятель, полагая, что убил Храмцова, пошел на заставу и сдался. Юрий чудом остался жив, правда, стал инвалидом. Получил 25 лет. Дело было в начале 1953 года. Так что сидит он 12 лет, а впереди – 13. Дружок тоже получил срок, поменьше. В лагере Храмцов пришел к православной Вере. Шрам от ранения в голову остался у него на всю жизнь.
18 января. По-прежнему работаю в отделочном. В четверг, пятницу и субботу сдавал по 5 футляров. Это – полнормы. Полирую неплохо, но долго и потому очень медленно. Из 8 рабочих часов практически непрерывно работаю все 7. Час – на подготовку, поиски утащенных банок с ацетоном, перекуры.
29 января. Эту неделю работаю в третью смену, с 1 часу ночи до 8 утра. Самая муторная смена.
«Вече»
Мысль об издании машинописного неподцензурного журнала родилась в политлагерях Мордовии, где я отбывал свой первый срок – за «организацию антисоветских сборищ», по терминологии КГБ, в Москве, на площади Маяковского. Отсидев 7 лет от звонка до звонка, я освободился 5 октября 1968 г. и, поскольку более не имел права жить в Москве (жилплощадь у меня отобрали), поселился на «101-м километре», в Калинине, (точнее вблизи Калинина, в деревне Никола Малица), где работал на Вагоностроительном заводе. Через год, преодолев упорное сопротивление местных силовиков (см. мой очерк «В поисках крыши» // Москва, 1994, № 9), стал жить сначала в Струнино, где трудился грузчиком на хлопчатобумажном комбинате «5-й Октябрь», а затем – в Александрове, поступив в тамошний отряд профессиональной пожарной охраны. Начальник пожарной охраны Мамыхин взял меня инструктором и послал стажироваться на радиозавод. Стажировка длилась 3 дня и 3 дня чиновники изучали мое досье. Пришли к выводу, что такой опасный человек, как я, не имею права работать на полусекретном предприятии, даже инструктором пожарного дела. Чекисты всегда считали, что любой инакомыслящий – потенциальный шпион. То-то перебрались на службу в США к империалистам генерал КГБ Олег Калугин и сын Хрущева – конструктор секретнейших ракет Сергей Никитич. Я вернулся к Мамыхину ни с чем. «Вы же не будете