такого металлопласта.
– Это не металлопласт, – сказал Бадер. – Не забывайте, где вы находитесь. Вы, Марк, и вы, Леонид.
– Мы не забываем, – сказал Горбовский. – Мы бывали на Фобосе, и там действительно совсем другой материал.
Горбовский и Валькенштейн бывали на Фобосе. Это был спутник Марса, и долгое время его считали естественным спутником. Но он оказался четырехкилометровым тором, окутанным металлической противометеоритной сетью. Густая сеть была изъедена метеоритной коррозией и местами прорвана. Но сам спутник уцелел. Внешние люки его были открыты, и гигантский бублик был пуст точно так же, как этот. По изношенности противометеоритной сети подсчитали, что он был выведен на орбиту вокруг Марса по крайней мере десять миллионов лет назад.
– О Фобос! – Бадер покачал головой. – Фобос – это одно, Леонид. Владислава – это отнюдь другое.
– Почему? – осведомился Валькенштейн, подходя. Он думал иначе.
– Например, потому, что от Солнца и от Фобоса до Владиславы, где находимся сейчас мы, триста тысяч астрономических единиц.
– Мы покрыли это расстояние за полгода, – сердито сказал Валькенштейн. – Они могли сделать то же. И потом, спутники Владиславы и Фобос имеют много общего.
– Но это следует доказать, – сказал Бадер.
Горбовский проговорил, лениво усмехаясь:
– Вот мы и попробуем доказать.
Некоторое время Бадер размышлял и затем изрек:
– Фобос и земные спутники тоже имеют много общего.
Это был ответ в стиле Бадера – очень веско и на полметра мимо.
– Ну хорошо, – сказал Горбовский. – А что здесь есть еще, кроме этой диспетчерской?
– На этом Спутнике, – важно сказал Бадер, – имеются сто шестьдесят помещений размером от пятнадцати до пятисот квадратных метров. Мы можем осмотреть их все. Но они пусты.
– Раз они пусты, – сказал Валькенштейн, – нам лучше вернуться на «Тариэль».
Бадер поглядел на него и снова повернулся к Горбовскому.
– Мы называем этот спутник Владя. Как вам известно, у Владиславы есть еще один спутник, тоже искусственный и тоже неземного происхождения. Он меньше по размерам. Мы называем его Слава. Вы понимаете? Планета называется Владислава. Естественно назвать два ее спутника Владя и Слава. Не так ли?
– Да, конечно, – сказал Горбовский. Это изящное рассуждение было ему знакомо. Он слышал его в третий раз. – Это вы очень остроумно предложили, Август. Владя и Слава. Владислава. Прекрасно.
– У вас на Земле, – продолжал Бадер неторопливо, – эти спутники называют «Игрек-один» и «Игрек-два», соответственно – Владя и Слава. Но мы, мы называем их иначе. Мы называем их Владя и Слава.
Он строго поглядел на Валькенштейна. Валькенштейн играл желваками на скулах. Насколько было известно Валькенштейну, «мы» – это был сам Бадер, и только Бадер.
– Что же касается состава этого желтого материала, который отнюдь не является металлопластом и который я называю янтарин…
– Очень