по клыкам, ей было не более двух лет, а умерла она на заре девятнадцати лет. Совсем слабая.
О, да. По сравнению с Адрианом она была не просто народившимся младенцем, а едва сформировавшимся зародышем.
– Любовь слепа, – прокомментировал человек. – Она сделала тебя уязвимым.
– Если хоть волос упадет с ее головы… – зарычал Адриан.
– Да что ты? – удивился человек и резко за волосы поднял Кристину из гроба.
Та застонала хором тысячи страдающих голосов.
– Смотри, – прошептал человек… – И помни это вечность…
Широко распахнутые от ужаса глаза Кристины видели как человек в безумном приступе ярости отсек Адриану голову деревянным кинжалом, и та полетела, разбрызгивая кровь. Открытые от изумления глаза Адриана застыли такими навеки.
Кровь лилась рекой, склеп вновь превратился в заброшенный, чары спали со смертью Адриана.
– Тебе повезло, что ты слабая… – с презрением сказал человек. – Мы охотимся только на таких монстров, как он… идем отсюда! Альварадо потребует доклад, забери его голову…
И они ушли, оставив потрясенную, онемевшую и ослепшую от горя и боли Кристину распластанной на холодном полу склепа в объятиях мертвого тела Адриана…
Он не успел ей сказать ни слова…
Он не успел сказать ей «люблю»…
Его глаза больше не излучали теплый фиалковый свет…
Его губы больше никогда не прижмутся к ее…
Катрина закрыла дрожащей рукой измученные фиалковые глаза Адриана, из которых жизнь ушла навсегда…
Все вокруг вдруг стало пустым, глухим и нереальным.
Она крепче прижала к груди тело Адриана.
Изнутри ее разрывала боль, ненависть и ярость. Она хотела убить себя смертью в тысячу раз более мучительной, чем умер Адриан… она хотела к нему, туда, куда ушел он, быть вместе с ним, всегда, навсегда…
Боль от потери Адриана была невыносимой. Катрина задыхалась от слез, боль становилась все сильнее, заполоняя все сознание, становилась ощутимой физически. Ей хотелось кричать и извиваться, корчась на холодном полу склепа. Грызть его зубами, разбивать руки в кровь, царапать себя, разрывать на части собственное тело.
Она задохнулась и упала на землю, скорчившись и обняв руками колени. Она ослепла от боли, не чувствовала ничего, даже своего тела. Пропало ощущение всего, весь мир сосредоточился в одной-единственной пульсирующей болью точке.
Кровь заливала ее руки и платье, она думала, что так ненавидеть невозможно, но она ошибалась.
Их она ненавидела. Так сильно, что кровь миллиона человек не могла усмирить ее ненависть.
Ее ярость.
И боль.
Кристэль потрясла головой.
Еще один кошмар. Вся ее жизнь вереница мучительных кошмаров, вьющихся нескончаемой чередой.
Они окружают ее, будто бесплотные призраки, и каждый напоминает о себе, касаясь ее холодными пальцами в ночное время суток, когда она не властна над своим разумом.
Кристэль поежилась и встала