Петр поинтересовался у друга, замершего рядом:
– Слушай, это не пожар случайно? Хотя, – он принюхался и удивленно протянул: – Странно, гари не чую. Если бы не клубы дыма с искрами, подумал бы, что это туман.
– Это и есть… туман, – упавшим голосом подтвердил Улан, хмуро взиравший на происходящее.
– Странный какой-то, – усомнился Сангре.
– Странный, – мрачно согласился Буланов. – Можно сказать, уникальный. Я ж тебе не до конца про красную ряску рассказал. Она в болоте, по словам дядьки, появляется именно перед появлением такого тумана, с клубами и искорками. Словом, нам… – он зло сплюнул, – здорово повезло. Кстати, пропавшие ученые того…
– Что того?
– Ну-у, довели их местные до тумана, они в него зашли и с концами. А удалось им добраться до самого болота или нет – кто знает. Дядька, к примеру, считает, что Красный мох вообще ни при чем, а экспедицию сам туман сожрал, точнее… то, что в нем скрывается.
– Страсти-то какие рассказываешь, – притворно охнул Петр. – Прямо тебе фильм ужасов, – и он, закатив глаза и устремив руку вперед, с нарочитым подвыванием процитировал:
Меж ветвей раскидистых платана
Притаился безобразный пар
Стон земли несётся из тумана
Стон земли, больной от диких чар[4].
– Тебе все смешочки, – упрекнул Улан.
– А чего тревожиться-то? – пожал плечами Петр. – Мы ж не ученые, на рожон не полезем. Туман твой сам по себе, мы сами по себе, и пересекаться ни с ним, ни с болотом не собираемся. Краем пройдем и всего делов.
– Если бы ты слышал столько, сколько мне дядька про эти места понарассказывал, тоже встревожился бы, – смущенно проворчал Буланов, чуточку успокоенный хладнокровными рассуждениями друга. – Смотри, смотри, он, гад, все ближе подползает, – и он неуверенно предложил: – Может, обратно в овраг и на ту сторону, а?
– С моей ногой нипочем не успеть.
Густая молочная пелена и впрямь успела изрядно подкрасться к друзьям, находясь теперь буквально в метре перед ними, а языки, чем-то напоминающие щупальца, продолжали упрямо высовываться вперед. Правда, вреда от них не было. В этом Сангре убедился, не успев вовремя отдернуть раненую ногу от особо любопытного. А в следующую минуту отбрыкиваться стало бесполезно, щупальцев было слишком много.
Улан зло выругался. Сангре удивленно оглянулся на него. Учитывая обычную сдержанность друга, трехэтажный мат весьма красноречиво говорил о том, насколько тот взволнован.
– Да не дрейфь, у тебя ж карабин, – ободрил Петр и, вспомнив Гоголя, добавил: – А против нечистой силы и выходцев с того света у меня крест имеется, – и он извлек из-за пазухи небольшой крестик на черном шнурке. – Мамочкин. Намоленный. Стоит его какому-нибудь упырю в морду сунуть, как он вмиг расчихается, далее рвотные спазмы, конвульсии, а тут и мы с осиновым колом в качестве презента на добрую долгую память. А кроме того, нам деваться некуда.
– Деваться