Стрела Купидона. Алексей Петрович Бородкин

на джентльмена. Набалдашником трости первый столкнул на затылок кепку и произнёс (не без осмысленности): "Однако!"

      Плотный туман укутал улицы Лондона; газовый фонарь щекотал его белёсые бока своим рахитичными пальцами (светом) и… и ни одного зеваки поблизости.

      "Свидетелей нет".

      Сообразив, что логично взглянуть вверх, джентльмен поднял голову. Из тумана, как призрак, наплывало "судно" – четырёхэтажное каменное строение с высоким крыльцом и табличкой: "Багетных дел мастер Фурц. Первый этаж. Прошу звонить".

      Чуть ниже существовала приписка: "P.S. Без дела не беспокоить. P.P.S. Категорически".

      Все окна в здании (до единого) были закрыты.

      "Однако!" – мысленно повторил джентльмен.

      Он уже собирался уйти, однако (!) в этот момент произошло событие, изменившее судьбы многих существ нашего города. А именно: ботинка, меня, внеочередного преступления и ни в чём неповинного молодого человека.

      Событие, вот какое: из тумана показался бульдог (беспризорной, но вполне благопристойной внешности). Пёс подбежал к ботинку, обнюхал его и… поднял заднюю лапу.

      – Остановитесь, сэр! – воскликнул джентльмен. – Как вам не стыдно!

      Пёс выразительно посмотрел на джентльмена. "Ничуть не стыдно, а очень даже приятно! – читалось в этом взгляде. – Не мешайте, пожалуйста!"

      – Прошу вас не делать этого, – попросил джентльмен и аргументировал свою просьбу: – Ибо вы уничтожите улику, а это преступное деяние!"

      Внутренне джентльмен усомнился в правдивости своих слов. Ещё не было обращения в полицию, не было зарегистрировано преступление, и не было заведено уголовное дело, а значит и улики быть не могло.

      На его счастье бульдог слабо разбирался в английских законах, и не желал связываться с полицией. Он опустил лапку (кажется, вздохнув).

      – Ну что ж… – Улика была спасена. – Приступим!

      Джентльмен поднял ботинок и внимательно осмотрел. Даже понюхал (что вызвало у бульдога улыбку).

      – Всё понятно! – вывел заключение. – Мне ещё никогда не доводилось заниматься столь пустяковым делом!

      Тем не менее, я (почётный летописец Великого Сыщика, рыцарь ордена "Чернильницы и промокашки", непосредственный участник всех расследований, защитник великой спины от бандитских пуль… и прочая, и прочая, и прочая… по совместительству ваш покорный слуга, доктор Ватсон) получил задание обратиться в Скотланд-Ярд, и разузнать у инспектора Грегсона кто живёт в доме номер 17 по Эдисон-авеню.

      Том самом, из окна которого выпало "орудие преступления".

      Сомневаясь, я уточнил у Холмса: "Так ли уж преступления?"

      "Естественно! – откликнулся Холмс. – Запомните, Ватсон: без причин ботинки из окон не выпадают!"

      Я вынужден был признать, что логический инструментарий Шерлока Холмса смазан и работает, как швейцарские часы.

      – Прежде чем вы начнёте переписывать жильцов, – инструктировал Холмс, – Позвольте я ознакомлю вас с результатами своего дознания.

      Он раскурил трубку и хрестоматийным жестом пригласил меня сесть.

      –Итак, орудие преступления: штиблеты типа "оксфорд". Коричневые с тёмными запалинами. Размер девять с половиной. Мало поношенные. Строчка ровная, укрупнённая.…

      В этом месте я сделал нетерпеливый круговой жест ладонью, означающий примерно следующее: "Милый Шерлок, время дорого, посему спрягайте причины, следствия и выводы воедино. Так будет быстрее".

      –Вы правы, Ватсон, – согласился сыщик. – К чёрту подробности. Итак, наш подозреваемый молод – судя по модели обуви, состоятелен – судя по качеству кожи и клейму мастера, неженат – ботинки чищены третьего дня. Никакая жена не выпустит мужа в таком виде на улицу. Далее можно утверждать, что его вес немногим меньше двухсот фунтов, волосы рыжие. Подбородок квадратный, волевой… на лице…

      – Таки волевой? – перебил я, усомнившись. – И как вы определили цвет волос?

      – В ботинке остался волосок. Он рыжий. Следовательно, наш подозреваемый – ирландец. Отсюда (с вероятностью восемьдесят пять или восемьдесят шесть процентов) можно предполагать у него волевой подбородок.