из-за технического сбоя.
Вопреки столь наплевательскому восприятию времени, прошедший год помнился Кириллу более ясно, чем все предшествующие. Мысль об уникальной левой руке возникала в его голове постоянно, иногда даже при реализации инстинктов близости и общения и, что уж совсем кощунственно, при реализации инстинкта познания во время ежевечернего трехчасового просмотра зомби-панели.
Дошло до того, что в мыслях он начал проигрывать сценки, как будет себя вести, когда все узнают об его уникальной левой руке. Сценки эти были смутными и незавершенными, но по телу при этом пробегала такая приятная дрожь, какой ни разу не было даже при реализации инстинкта близости. Ни с Полиной, ни с бывшей до нее времподругой. Или подругами… Он не помнил ни их количество, ни внешний вид…
По ночам, перед тем как заснуть, он старался прокрутить в памяти всю историю открытия левой руки. Делать это молча было очень тяжело. Слова в голове расползались, как старые тряпки, наотрез отказывались складываться в осмысленные фразы и предложения. Вот почему вначале он мог что-то придумать, только проговаривая шепотом нужные мысли. Для этого приходилось надолго уединяться в туалете и на вопросы Лины о причинах уединения издавать невнятное бормотание.
Несмотря на все эти сложности и запутанности, доводившие его порой почти до головной боли, Кириллу нравилась эта жизнь, свернувшаяся в какую-то немыслимую спираль вокруг его левой руки. Приподнятое настроение, вообще не связанное с инстинктом радости, практически не покидало его круглые сутки. Даже засыпая и просыпаясь, он ловил себя на том, что улыбается. Иногда, правда очень-очень редко, ему даже казалось, что после выхода из бессознания какое-то яркое воспоминание стремительно растворяется в его голове. И он тогда думал, что вдруг это СОН, который он видел ночью. Хотя, конечно, это был полный неадекват для зомби – видеть по ночам сны.
Самое главное внутри у Кирилла сложилось и окончательно закрепилось ощущение того, что такая особенная жизнь была у него всегда. И самое интересное – что она просто не может закончиться. И вот сейчас он стоял перед зеркалом, неловко ощупывал неровные бугры на месте предплечья и думал только об одном…
– Левая рука пропала…
Мысль эта толстой назойливой мухой носилась и жужжала в голове Кирилла. Она ожесточенно препятствовала возникновению какой-либо другой мысли. Губы его шевелились и без конца повторяли эти слова вслух, однако сознание не фиксировалось на них. Неизвестно, сколько продолжалось бы подобное стояние, если бы в ванную комнату не вошла Лина в шелковой пижамке салатового цвета и с заспанными еще ресницами. Пижамка была приталена и ненавязчиво подчеркивала все достоинства зомби-девушки. Не обращая внимания на бормотание своего постдруга, Лина втиснулась между ним и раковиной и умылась. Затем она скинула ночную одежду, обнажив бледно-матовую кожу, и забралась в душ. Инстинкт очищения был одним из самых сильных и отлаженных