не мог вспомнить, когда видел в последний раз по-настоящему седых зомби. Несколько пожилых зомби имелись среди его знакомых, не старых, а именно пожилых. И никто из них не был седым.
– Вы не доктор Егоров, – вопроса в этих словах не прозвучало, зато их пропитывало удивление и какое-то недоверие то ли к себе, то ли к собеседнику.
Чутье подсказало Кириллу, что далее последуют вопросы к его собственной личности. Необходимо этого избежать любой ценой.
– А почему собственно я должен им быть? – Кирилл сам поразился наглости своего тона.
В неадекватном состоянии он оказался намного смелее. Доктор с золотой меткой, видимо, тоже не привык к подобному стилю общения, тем более с пациентами, тем более с второй категорией.
– На вас его очки и халат под мышкой… – он пустился в объяснения.
Это давало столь нужный шанс. Кирилл вытянул свою руку из захвата и продолжил наглеть.
– И что? Халат мне дали взамен разрезанной одежды. Кстати, на улице, видимо, тепло, и он мне уже не нужен.
Он всунул халат в еще протянутые к нему руки ошалевшего врача.
– А?..
Доктор не мог не верить, пусть даже все звучало нелепо. Зомби не умеют лгать при общении.
– А очки? – с апломбом предвосхитил Кирилл следующий вопрос. – Их доктор Егоров мне подарил. Передайте еще раз ему спасибо.
Кирилл пожал высокому доктору руку, которую никто ему, в общем-то, не протягивал, повернулся к нему спиной и вышел за двери. Он хотел даже обнять старичка напоследок, но решил, что это будет уже лишним. Тот мог ощутить его внутреннюю дрожь. Кирилл спустился по пандусу и свернул за угол здания. Он влился в редеющий поток спешивших к своим домам зомби, донесший его вскоре до ближайшей станции подземки.
Уходить с поверхности не хотелось. Освежающий вечерний воздух, пронзенный весенней прохладой и сыростью, поднимал настроение. Кирилл шел среди толпы адекватных зомби, в основном третьей категории, и ощущал себя слишком хорошо для личности, потерявшей свое место в зомби-обществе. С одной стороны, прежняя жизнь для него утрачена навсегда. Зомби, впавшего в неадекватность, ожидало только одно – утилизация. Он не сможет появиться на работе, не сможет приобрести новый зомбимобиль взамен разбитого… Без своего зомбифона он даже еду не сможет купить. И дома у него тоже не осталось. Он не сомневался, что Лине в самое ближайшее время сообщат о его потере. Неизвестно как это будет сделано, но Лина точно расплачется. Она искренне будет жалеть его, и себя будет жалеть. Впрочем, если он случайно окажется у нее на пороге, то она без раздумий вызовет робополицейских, а потом опять поплачет. Интересно, как бы он реагировал, если бы ему сообщили о неадекватности Лины? Наверно, по-другому. Хотелось бы верить, во всяком случае, что по-другому.
Однако была и другая сторона. В данный конкретный момент он ощущал себя… Нет, не ощущал! Ощущают холод, когда лезут в холодильник за сосисками. Он чувствовал себя удивительно и замечательно.