синеть, просвечиваться огненными жилками. Стены растут все выше и выше. Отчетливее становится облик горного дворца: изящная простота фасадов, выпуклые пилястры, верхние эркеры, террасы. Агрегат делает последний круг над сгущенным из воздуха шпилем и улетает. Кравцов облегченно вздыхает: задание выполнено. Теперь слово за художниками. Они отделают интерьеры и установят приборы микроклимата. Смена длилась три часа. Как медленно и… как быстро. Время всегда течет быстро, если не следить за каждой секундой, уходящей в вечность. И медленно, если мысль сужена до секунд.
Кравцов встает и выходит из операционной. Идет по коридору с само светящимися стенами, и пол из искусственного покрытия заглушает нервные звуки шагов. В голове появляется мысль: поделиться своими тревогами с Валидом. Он мудрый и добрый. Он поймет и подскажет ему модель поведения. Проходит мимо дверей, за которыми операторы при помощи послушных автоматов строят дома, прокладывают дороги, сооружают гравитодромы. Он ускоряет шаг. Теперь он почти бежит, торопясь поделиться своими ощущениями. Стремительно влетает в кабинет своего руководителя. Валид сидит за столом и приглашает его присоединиться к нему. Он видит взволнованное лицо инженера и молчит, давая возможность тому высказаться первым. И Кравцов тихо начинает:
– Я не знаю, что со мной. Понимаю, что это эмоция. Но какая именно? Откуда она? Почему? Она поселилась в моей груди. Она не дает мне покоя.
Валид кладет свою тяжелую ручищу на холодную руку Кравцова. Спрашивает вкрадчиво:
– Это из-за женщины?
Кравцов кивает головой, не решаясь взглянуть в глаза своего руководителя. Признается:
– После того как я познакомился с ней, мне хочется чаще видеть ее. Разговаривать. Подарить что-нибудь. Погладить ее волосы. В общем, всякая глупость. Что это за болезнь, и как ее лечить?
Валид долго молчит. Потом отвечает:
– Было время, когда мужчины и женщины сходились и создавали семьи не потому, что так было надо для демографии, а по взаимному влечению душ и сердец. Не прагматические расчеты, а… любовь двигала ими. К сожалению, в нашем обществе возобладали расчет и практическая польза. Дети стали мешать наполнению своей жизни развлечениями, стремлением к богатству и к покою. Любовь отмирает. Сейчас она встречается все реже и реже. И многими осуждается как варварское чувство, недостойное современного человека.
– Значит, – сказал Кравцов, – значит у меня – любовь? Но она не нужна мне. Она мешает работе. Она отвлекает. Она полна неясных последствий. Я боюсь ее. Я хочу избавиться от этого наваждения. Ведь существуют способы… Вы знаете?
Валид нахмурился.
– Любовь обогащает душу, придает жизни полноту и счастье. Это благо, а не зло. Жаль, что люди превратились в рабов своих дурных страстей. Деньги не могут заменить любовь. Это плохо кончится для всех. Но… ты вправе решать сам. Только сам. Взвесь все, что я сказал, и поступай так, как подскажет тебе твое сердце. Отдохни недельку. Поговори с ней. Может быть, она тоже обладает способностью любить.