Вот этот подарок, темник.
Гость отодвинулся, и Субэдэй увидел лежащего на полу шатра связанного барана. Морда несчастного была стянута кожаным ремнём, и глаза его, полные обречённости, смотрели на темника.
Субэдэй выхватил саблю и рубанул по столбу, поддерживающему свод шатра. Закричал:
– Во-о-н!
Посланник, вжав голову в плечи, порскнул из шатра.
Субэдэй без сил опустился на землю.
До самой могилы будет глодать его это, как гложет степной шакал кость павшего жеребца.
Образ Солнечного Багатура на золотом коне, вздымающего сверкающий меч…
Нестерпимая горечь поражения, унижение плена. И незабываемое оскорбление: обмен пленных на баранов, голова на голову…
Великий Субэдэй, верный боец Покорителя Вселенной, победитель сотен народов, гроза бегущих в ужасе врагов – и безмозглое животное, стянутое верёвками, годное только на еду.
Позор. Вечный, как небо.
* * *
Темник с утра был злее обычного: досталось неповоротливому слуге, медленно наливавшему чай в пиалу; потом – нукеру, оседлавшему не того мерина. Субэдэй был мрачен: ночной разговор разжёг давнюю обиду, расковырял болячку, и теперь надо было чем-то залить чёрный огонь горечи.
Но к полудню настроение улучшилось: обстрел тангутской крепости шёл по плану, Чжунсин затянуло дымом пожаров, а суетливый китаец – начальник осадных машин – раньше срока закончил работу с передвижным тараном. И теперь надёжно прикрытая медными листами повозка была готова двинуться к вражеским воротам, а внутри её на цепях грозно покачивалось огромное бревно, наконечник которого был обит железом.
Субэдэй остался довольным инспекцией приготовившихся к штурму отрядов из перешедших на монгольскую службу каракиданей и тангутов. Вид у новоиспеченных пехотинцев был не особо бравый, скорее перепуганный, но от них многого и не требовалось: пробить своими телами путь в крепость, а там уже и без них разберутся. Главное – сберечь драгоценные жизни конных монгольских войск, а чужаков-пехотинцев не жалко.
Вечером темник пришёл в кузницу. Перемазанный сажей мастер в кожаном переднике на голое тело сидел, вытянув ноги. Рядом отдыхал воин из личной охраны темника: ему пришлось вместо подмастерья поддерживать огонь в горне и качать меха.
– Где работа?
Кузнец открыл красные от дыма глаза. Бессильно махнул рукой:
– Там.
Темник осмотрел грубо сделанный клинок, остался довольным.
– Неплохо.
– Я такую дрянь давно не ковал. Мой учитель за подобную работу велел бы мне положить пальцы на наковальню и расплющил бы их молотом, – мрачно сказал мастер.
Субэдэй рассмеялся:
– Главное, ты успел и сделал то, что нужно. Дай, обниму тебя, выручил.
Уйгур не успел удивиться такой доброте темника: Субэдэй шагнул навстречу и ударил ножом на два пальца ниже левого соска. Отступил назад, чтобы не попасть под струю алой крови.
Кузнец