объясняет, почему Пушкин так шутливо называл Натали, представлявшейся ему столь же неприступной, как и турецкая крепость Карс. Но в этом прозвище заключалась и надежда – ведь крепость несколько раз бралась русскими войсками, и в последний раз совсем незадолго до описываемых событий – в 1828 году. Кстати, любопытный исторический факт – в России была выбита медаль «На взятие Карса»!
И у самого поэта еще свежи были воспоминания, когда в июне 1829-го, во время своего путешествия в Арзрум, ему довелось-таки добраться до Карса. И осматривая крепость, «выстроенную на неприступной скале», не переставал удивляться, как русские смогли овладеть Карсом!
Из письма Екатерины брату И.Н. Ушакову (январь – март 1830 г.):
«Карс день со дня хорошеет, равномерно как и окружающие ее крепости, жаль только, что до сих пор никто не берет штурмом – … недостаток пушек и пороху».
Слово «пушек» в письме жирно подчеркнуто, и, верно, не случайно. Похоже, тогда для Екатерины забрезжила слабая надежда, что «штурм» крепости отменяется – Пушкин почти отказался от бесплодных попыток взять «Карс», ведь с «маминькой Карса» он явно не ладил…
Еще один рисунок в альбоме. Сюжет почти тот же: Натали изображена в полный рост, – и к ней тянутся готовые вот-вот сомкнуться вкруг изящной шейки … пушкинские руки. Видимо, сама художница, осознав, что шутка переходит грань дозволенного, тут же решительно их перечеркнула. В чем подтекст рисунка? Нет ли здесь зримой ассоциации: Отелло – Пушкин; мавр – арап?
Зачем Арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
А по краю страницы вновь, словно пароль, начертано «имя» – Карс.
Некоторые портреты Натали в «Ушаковском альбоме» лишь слегка «зашифрованы». Вот рядом с профильным изображением юной особы в замысловатом головном уборе ровным, явно женским почерком сделана надпись:
«Любовь слепа средь света
И кроме своего —
Бесценного предмета
Не видит ничего».
А чуть ниже проставлены инициалы: «Н.Г.»
Стихи эти, если их можно таковыми назвать, очень уж дамские. И авторство их угадывается: Екатерина либо Елизавета Ушаковы. Видно, той же девичьей рукой путем нехитрой операции подправлен и «слишком» правильный профиль «Н.Г.»: носик ее еще раз прорисован: слегка «вздернут» и заострен. Над рисунком проставлена цифра – 130. Вероятно, такая нумерация являлась продолжением некоего флирта между сестрами и поэтом, иллюстрацией к его знаменитому «донжуанскому списку», точнее к двум спискам, представленным на тех же альбомных страницах. Пушкин будто примеряет на себя образ Дон-Жуана, знаменитого искусителя женских сердец, а счет его победам (порой просто астрономический!) «ведут» сестры. Самый большой номер – с множеством нулей – «выставлен» над портретом Натали!
Отголоски этой игры эхом отозвались и в одном из посланий поэта.
Из письма Пушкина княгине В.Ф. Вяземской (конец апреля 1830 г.):
«Моя