гнетущих мыслей, всегда злили Джин. В этом она вся. Есть люди, которые разделяют внутреннего и внешнего себя. Те счастливчики, что умеют надевать наигранную улыбку на лицо даже при самых сильных потрясениях. Но Джин Остин, к своему сожалению, не из них. Эта черта нередко заставляла ее страдать даже из-за небольших неприятностей.
Наконец-то доехав до дома, она оставила машину и зашла в стеклянную дверь своего дома. Быстро переодевшись в домашний халат, который она нашла в шкафу, Джин взяла вчерашнюю бутылку скотча и пошла в ванную комнату. Оказалось, даже там был экран телевизора, который она не успела заметить с утра.
Набрав до края ванну, Джин включила экран и налила себе полный стакан виски в граненый стакан, будто бы специально поставленный для этих целей на столик. Выпив его почти залпом, она скинула с себя одежду и быстро легла в умиротворяющую горячую воду.
По центральному каналу на эсперанто вещали местные новости.
«Ну хоть субтитры на английском», – сказала Джин вслух.
Как назло, в новостях передавали о сегодняшнем убийстве.
«Черт, как они уже все узнали?» – подумала она.
Диктор окрестил Стива сумасшедшим, обвинял его во всех грехах и не гнушался подробностями того, как именно этот человек убивал Ольгу.
«Кто бы сейчас подумал о бедной семье Даниловых? Им-то очень интересно, наверное, слушать подробности убийства их дочери», – сказала Джин в пустоту и переключила эту мышиную возню. К своей радости, канал, на который она попала, оказался музыкальным. По нему как раз транслировали песню Мэрилин Мэнсон «Дети Каина». Джин любила этого исполнителя и почти наизусть знала все его песни.
«Нет поедателя грехов, который убил бы нас, детей Каина», – повторила Джин вслед за исполнителем и почему-то эти хорошо знакомые слова только сейчас заставили ее задуматься. Ее мучали вопросы.
«Почему он пригласил меня для разговора? – спросила Джин у самой себя. – Ну ладно, может, он и правда псих – спишем на это. Но почему тогда он похитил Ольгу прошлой ночью, а убил только этой? Зачем ему было так трудиться, если он мог просто задушить ее и также подменить записи с камер? Если он сумел подкупить персонал, то… Ну ладно, может, он понимал, что тогда на него было бы легче выйти, а вот подставив Пятницу, он запутал след. Но почему он оставил у себя улику – окровавленную пижаму жертвы? И, главное, почему все так легко приняли эту версию и не задают хотя бы тех вопросов, что задаю я?! Они ведь не знали, что у Стива была при себе пижама жертвы – это ведь единственная более или менее прямая улика. Только после того, как Стив был застрелен мной, пижама попала в руки полиции. Однако все назвали Стива убийцей сразу, как узнали о том, что Пятница не принимала фуросемид, а сам Стив в день похищения Ольги был в больнице после работы. Да что с ними всеми не так?! А если бы я просто убила человека и сказала, что он напал на меня, они бы тоже ответили: «Ну раз напал – значит, преступник»? И все эти вопросы меркнут по сравнению с главным: почему мне стыдно за его смерть?!» – последнюю фразу Джин произнесла так громко, что даже слегка