был и слишком заносчивый, и слишком умный, и слишком быстроходный. Один его шаг равнялся двум с половиной Асиных. Но Асе было приятно ходить с ним повсюду и не везде уточнять: «Это мой кузен». Договорились с родителями, что следующим годом Ася и Лёлечка поедут в Киев навестить родню.
1924
Ася. Искушение Дузей
25/II 1924 г.
Киев
Я хожу под свежим впечатлением от твоего письма. Ты рассказываешь о своих переживаниях после отъезда. Хочу поделиться с тобой тем же.
Я и представить себе не мог, что буду испытывать чувство одиночества (при наличии заполненной деловой жизни) из-за отъезда 17-летней кузины, хотя бы и любимой.
Я не склонен и не хочу сантиментальничать. Но вместе с тем скажу попросту и откровенно: печальные строчки твоего письма так созвучно отражали мое настроение, как никогда, как никогда.
Было бы смешно, если бы я стал говорить, что дом казался мне пустым, что слезы подкатывались к горлу, что мне было невыносимо тяжело. Об этом не говорят, это только чувствуют. Но достаточно того, что я всей душой поверил тебе, что я почувствовал твою искренность. Достаточно того, что неотвязное ощущение пустоты, невосполнимого отсутствия чего-то или, вернее, кого-то не покидало меня долго-долго.
Сознаться, для меня было совершенно неожиданно твое признание: «больше чем к кому-либо относилась к тебе» (ко мне, значит). Мне это было бесконечно приятно.
А теперь предо мной лежит твое письмо. Я испытываю одной рукой шершавость своей бороды, а другой веду карандашом по бумаге. Думаю о злой, строптивой, любимой, хорошей Васюте. Сосчитываю количество вторжений ее маникюра в мою правую руку. Оказывается, десять отражений запечатлелось. Значит, дважды полностью ногти вошли. Вы, друг мой, маэстро по этой части. Опыт и практика. А вы помните, как мы прощались? Мы смотрели друг другу в глаза и видели оба (правда – оба?) какую-то пленку, поволоку слегка мутную в глазах один у другого. А пленка такая теплая, смущающая. Как-то неловко – окружающие, верно, думали, что наши взгляды красноречиво разговаривают. Они разговаривали, Ася? Да! Мы почему-то благодарили друг друга и жали-жали руки этими глазами. Тепло, до боли тепло попрощались.
До свидания, Вася!! Кланяйся, целуй всех, не забывай.
Это так мало говорить в письме, а перенесись в те минуты! Я думаю, тебе было больно, когда ты писала: «Теперь у Вас тихо и спокойно. „Ведьмочка“ уехала, никто тебе не мешает спать, никто тебя не царапает, не мешает заниматься».
Да, Васенька, «ведьмочка» у-е-ха-ла, никто не мешает спа-а-ать, никто не ца-ра-па-ет. Никто… «Кошечка, не пей молочка, не кусай творогу». Эх, Вася, Вася! Ведьма ты, вот что. А все-таки настроила под сантименты. Но ничего, на первый раз разрешается.
Как хорошо ты, Вася, поступила, что сейчас же написала: это меня просто растрогало. Да, дорогуша, ты права, я уже взялся за занятия. Начал подумывать даже о более серьезном. В общем, буду жить разумно и по-здоровому.
Касательно твоего малодушия и отсутствия силы воли