звонок надрывно затренькал, призывая хозяев немедленно открыть незваным гостям.
– Ты кого-то ждешь? – Санька мигом прискакал на кухню.
– Да вроде нет…. – Аркадий нахмурил лоб и затушил сигарету. – Может, это Барсиков ключи посеял? Или напился так, что не может ключ в замке повернуть. Это у него частенько случается.
Санька на цыпочках подкрался к двери и посмотрел в глазок. За дверью и впрямь стоял Барсиков собственной персоной, покачиваясь из стороны в сторону, при этом глупо улыбаясь.
– Похоже, что у Степаныча был шикарный банкет, – Санька отошел от двери, приглашая Аркадия самому оценить действия противника. – Интересно, кто это его величество так облагодетельствовал? Смотри, его от счастья прямо штормит!
Тут Барсиков, почувствовав, что на него смотрят по ту сторону двери, предпринял попытку разжалобить публику. Он припал лбом к дверному глазку и проблеял:
– Аркашенька, голубчик… Открой дяде Васе… Дяде Васе так плохо… – тут он всхрюкнул и взвыл, что есть силы. – «Снег да снег кругом, путь далек лежит. В той степи глухой замерзал ямщик!»
Санька заржал, держась за живот.
– Во дает! Прямо филармония на выезде!
Аркадий распахнул дверь и впихнул Барсикова в прихожую.
– Ты что это вытворяешь? Какого хрена ты тут разорался? Мало того, что ты, гад такой, оказался предателем, так ты еще имеешь наглость орать под дверью как последний алкаш?
Барсиков недоуменно оглядел Аркадия и возмущенно потряс головой.
– Это классика. Имею право…
Тут он потерял равновесие и сполз на пол.
– Приехали… – Аркадий сунул руки в карманы брюк. – Теперь он о правах заговорил! Что дальше будет? Жалоба в Европейский суд по правам человека? Давай, Санек, его оттащим в комнату, пусть проспится. Завтра будем выяснять, где носило этого борца за чужое добро.
Оказавшись в своей берлоге, Барсиков осторожно открыл правый глаз и медленно обвел им окружающее пространство. Пространство было пустым и темным. Василий Степанович осмелел и открыл левый глаз. Окончательно удостоверившись, что в комнате кроме него и одинокой мухи на окне никого нет, он поднялся с кровати и ехидно улыбнулся.
…Утро началось по-будничному серо, с нервными покрикиваниями под дверями ванной комнаты, чтобы задержавшийся там постоялец, быстрее освобождал столь нужное всем помещение. Так как постояльцев было всего четыре, а не десять, как в прежние счастливые времена торжества мирового коммунизма, процесс выдворения из ванной происходил не столь агрессивно.
Раиса Сигизмундовна успела положить на тарелку десятый по счету сочный сырник, когда на кухню, зевая и потягиваясь, ввалился Санька.
– Доброе утро, мамаша! – бодрым голосом поприветствовал он, жонглирующую сковородками женщину. – Ого! С утра и такие разносолы… – он попытался схватить с тарелки пышущий жаром сырник, но тут же был пойман с поличным.
– Тоже мне, сынок выискался! А ну! – Раиса Сигизмундовна сердито