совсем крохотный актиний-сорнячков – и всё, больше ни песчинки, ни травинки, ни камушка, даже малого.
В соседнем же отсеке дружно рассекала солоноводное пространство парочка бывших его сотоварищей, некогда объединившаяся против него, мелкого, и изгнавшая бедолагу за пределы их семейной территории.
Метафоры тут нет никакой – мальчик был изгнан в прямом смысле. Гоняла его парочка этих паршивцев, никакого житья-продыху не давала, пока, спасаясь от настырных преследователей, не перепрыгнул он через стеклянную загородку – прямиком в соседний отсек.
Я, конечно, сильно рисковала, подсаживая его к крупной подруге. Обычная рекомендация в таких случаях – сажать клоуна бОльшего размера, чтоб старожил опасался третировать новичка. Иначе, будучи уверенным не только в своих старожильских правах, но и в подавляющих размерах, абориген может совсем затюкать новоприбывшего.
Но, знаете ли, мы не в Столице, чтоб капризничать по поводу выбора. Нету его у нас, выбора-то. А в случае попыток оцелляриса-мамки «показать власть» я надеялась оперативно разрулить ситуацию пересадкой полосатенькой самоуверенной толстушки в самп.
К моему радостному удивлению, сценарий «приема» был совершенно иным, чем по заявленному опыту корифеев «от Моря».
Думаю, это потому что Мамка очень скучала в одиночестве, среди всех наших остальных «китов»!!!
Как только желто-оранжево-белый новичок покинул транспортационный пакет окончательно, Мамка принялась танцевать вокруг него свои ритуальные, оцеллярисовские, танцы.
Малыш, помахивая плавничками и чуть передвигаясь в разных направлениях, потерянно озирался, а Мамка непривычно дергалась рядом. Очень было похоже, что она сбрасывала на него какую-то «инфо-химию», так как резкие, короткие движения полосатого толстенького тельца весьма напоминали движения кошкиного хвоста, когда эта мяу-животинка выпускает невидимую (и необоняемую!) человеком «пометку» «Это – МОЁ!».
И вот такими вот движениями Мамка сопроводила новенького малыша в экскурсии по всему аквариуму, включая кратковременную тусовку в постоянном «ночевочном» углу, и постепенно смещая новосёла к цели их путешествия – Домику Тридакне.
Уж не знаю, как и чем она ему объяснила это, но молоденький полосатик, проживший несколько месяцев почти в "голых стенах", практически, сразу понял: это – ДОМИК! И заселился туда…
А вот ночью вышла сумятица и расстройство!
Опытная Мамка знала: на ночь Тридакна почти полностью смыкает створки, оставляя снаружи только коротенькую «трубу» сифона – соответственно, роскошные оборки мантии становятся куцыми и неудобными для лежания и «рядом-плавания». Однако бросать новичка не решалась – мало ли! Такое сокровище подвалило – толстенькое, бодренькое, хоть и желтенько-молоденькое! А ну как снова исчезнет?
И, когда я пришла выключать "луну" (которая к тому времени – около полуночи – светила уже около 3-х часов) – оба оцелляриса елозились около тридакны.