праздник. Бадди Хэйвен стоял во главе стола, явно сдерживая счастливые слезы. «Сопляк!» подумал Поль.
– Ребята, я не ожидал, что вы… что вы так… что так бывает… я думал, что я вас подведу.
– Что ты, Бадди, мы же команда!
– Не перебивай, Эли, так вот, без вас я бы не справился, я предлагаю полноценное партнерство… всем вам.
– Бадди, заткнись! – Морган недовольно замахал руками.
– Нет, то, что вы сделали…
– Неужели ты так и не понял? Мы не стремимся к заработку, лишь бы на жизнь хватало, к тому же у нас и так есть сбережения, немалые. Нас полностью устраивает то, как шли дела, и мы совершенно не горим желанием возвращаться в тот дурдом, от которого отказались. Мы его ненавидим, и поэтому, только поэтому мы здесь.
– Но… но вы же вернулись… р-ради меня???
– Бадди, если ты о том, что мы предпочитаем спокойную творческую работу без овертаймов и расчетов, корпоративных войн и судов, а также, почему для нас деньги больше не являются основным мерилом успеха, то объяснить это невозможно.
– Это можно принять и не заморачиваться по этому поводу.
– За “Haven” – наше тихое убежище от цивилизованного дурдома!
Гул голосов поддержал тост шеф-повара, а по пухлому розовому лицу Бадди все-таки скатилась огромная, но искренняя слеза.
– Дауншифтеры хреновы, – сплюнул Поль Амандай, хотя глубоко внутри его грыз червячок сомнения, что возможно, эти люди, которые не потеряли хватки, и просто живут в свое удовольствие, в чем-то правы. Но каждому свое. Пока что Поль так не мог.
Руки
Старик вошел в палату и долго смотрел на лежащего в коме мужчину, Костю. С кислородной маской на лице, укрытого по подбородок, бледного. Старик понимал, что по-хорошему им бы поменяться местами. Это Костя должен был навещать его, лежащего при смерти. Старику уже срок, Косте – нет. Он заставил себя пройти и сесть рядом с Костей. Как пятнадцать лет назад.
Пятнадцать лет назад он нашел Костю у себя под дверью дачи, которая уже тогда стала его основным местом жительства. Костя был в обмороке, истощенный, голодный и уставший. Как? Откуда? Кто? Сначала Старик занес его домой и точно также, как сейчас сидел у его кровати.
Ходить Костя стал через пару недель. Заговорил через два месяца. Местная врач корила Старика и обещала, что мальчик его обворует и сбежит.
Участковый честно искал, откуда бы мог пропасть мальчик, но не мог ничего найти. Соседи ничего не говорили, но шептались через шаткие заборы между участками, осуждая или поддерживая. Старику было плевать. Он ухаживал за Костей как за своим сыном, которого у него не было, в остальном жизнь старика не сильно изменилась. Он все также преподавал в музыкальной школе, совмещая уроки с обычными школьными уроками музыки, горбатился на огороде, ходил за молоком со старой авоськой и вечерами читал «Новый мир» либо что-то из классики.
Через несколько месяцев Бог знает как, но участковый организовал Косте документы. Сказывалось, что поселок был маленький, да от Москвы далеко.
Через полгода Костя впервые назвал