Она смотрела перед собой невидящими глазами, ее лоб пересекала одна большая морщина.
– Мам? – позвала я.
Она вздрогнула и взглянула на меня.
– Что? Что такое?
Я заранее придумала, что сказать.
– Тейлор с Дэвисом снова расстались, и она вроде как не в себе. Я сегодня у нее переночую. Может, и завтра тоже. Посмотрим, как она будет себя чувствовать.
Я затаила дыхание: что она скажет? Моя мама – ходячий детектор лжи, я таких, как она, еще не встречала. Это не просто материнское чутье, в нее словно встроен прибор наведения. Но никакой тревожный сигнал не сработал, не зазвенел звоночек, не завыла сирена. Она глядела все так же отрешенно.
– Хорошо, – ответила она, снова принимаясь за глажку.
А через секунду добавила:
– Поправила вернуться завтра к вечеру. Я приготовлю палтуса.
Она поправила брюки на гладильной доске. Я свободна как ветер. И должна была бы вздохнуть с облегчением, но облегчение что-то не наступало.
– Постараюсь.
На мгновение мелькнула мысль: может, признаться? Уж кто-кто, а она поймет. И захочет помочь. Она их обоих любит. Это ведь мама возила Конрада к врачу, когда он сломал руку, упав со скейтборда, потому что Сюзанну так трясло, что она не могла вести машину. Моя мать излучает спокойствие и невозмутимость. Она всегда знает, что делать.
Или, во всяком случае, знала. Сейчас я в этом не так уверена. Когда Сюзанне снова стало плохо, мама включила автопилот, делала то, что требовалось. Едва жила. На днях, спускаясь из своей комнаты, я застала ее в прихожей с веником. У нее были такие красные глаза, что я испугалась. Не в ее привычках плакать. Увидев ее вот такой, живой и настоящей, я едва не засомневалась, что это действительно она.
Мама поставила утюг, взяла с кухонной стойки сумку и вытащила бумажник.
– На вот, угости Тейлор мороженым. – Она сунула мне двадцатку.
– Спасибо, мам, – поблагодарила я, засовывая деньги в карман. Потом пригодится, на бензин.
– Хорошего вечера!
И она снова ушла в себя. Взгляд опустел. Руки водили утюгом по уже проглаженным брюкам.
Только сев в машину и отъезжая от дома, я наконец расслабилась и вздохнула. Какое облегчение! Не надо больше слушать мамино молчание и ловить ее грустные взгляды, во всяком случае, сегодня. Мне тяжело оставлять ее одну и тяжело оставаться с ней, потому что она напоминает мне о том, что больше всего хочется забыть. Что Сюзанны нет, и она не вернется, и никто из нас уже никогда не станет таким, как прежде.
Глава 7
В доме Тейлор парадную дверь почти никогда не запирали. Ее лестницу с длинными перилами и деревянными ступенями я знала, как свою родную.
Я без стука вошла в дом и поднялась в спальню Тейлор. Та лежала на животе и листала журналы. Увидев меня, она села и спросила:
– Ты мазохистка или как?
Бросив сумку на пол, я опустилась рядом с подругой. Я позвонила ей по дороге и выложила все как на духу. Не собиралась, само собой как-то вышло.
– Чего ты рвешься его искать? –