Ну не понимаю я парней, хоть ты тресни! И чего им надо? – буркнула она.
Глава 3
«ПЕРВОМАГИЯ НОЯ»
Утро, когда искра возмездия настигла Гурия Пуппера, выдалось урожайным на события. Одно из них, крайне важное для всего Тибидохса, хотя, возможно, внешне и неприметное, произошло со знойным красавчиком Жорой Жикиным. Разрываясь между Пипой и Гробыней, ежеминутно трезвонившими ему по зудильнику, Жора бегал туда-сюда по длинной лестнице, то восходя едва ли не к Олимпу, где ждала его Катя Лоткова, то низвергаясь в бездну к Пипе. Правда, низвергаться в бездну было гораздо приятнее, поскольку вниз по ступенькам Жикин бежал гораздо резвее.
– Надо девушек запретить как класс! Они неискренние, ветреные, они сами не знают, чего хотят! Они то мямли, которые растекаются между пальцев, то танкетки, норовящие проехать у тебя по голове! Долой их, и все тут… Сто раз прав Шурасик: женщина погубит человека! – считая ступени, бубнил запыхавшийся Жикин.
Лестница, по которой уже едва таскал ноги Жора, была одной из главных достопримечательностей Тибидохса. И, как следствие, она разделила судьбу всех достопримечательностей мира: старожилы к ней давно привыкли и совсем не обращали внимания. Исключение составляли лишь шустрые первокурсники, которые, округляя глаза, таинственно сообщали друг другу невероятные подробности.
Например, их обычно поражало, что по обеим сторонам лестницы на стенах висят оживающие картины. Некоторые добродушно пыхтят трубками, другие, по примеру Гуго Хитрого, не показываются на холстах и лишь изредка выбрасывают наружу какое-нибудь надоевшее им деревцо или идиллическое стадо овечек. Эти портреты – старые мизантропы и ворчуны, которым все на свете надоело, в том числе и собственное долголетие.
Фигуры с других картин торопливо высовываются из рам и хватают их. Чаще получается, что дерево или овец заполучил не тот, кому они были действительно нужны, и тогда между портретами затеваются нудные обмены. Виноградные гроздья меняют на доспехи, доспехи на орденские ленты, лошадиный круп на пару яблок из натюрморта, и так до бесконечности, пока в конце цепочки не оказываются те самые вожделенные овечки. За долгие века в результате сотен удачных и неудачных обменов многие картины променялись в буквальном смысле до белого холста, другие же забарахлились до невозможности, и разделанная баранья туша на них запросто может соседствовать с лошадиной сбруей и мечтательными фиолетовыми облаками, в которых нежится слинявший от Психеи Амур…
Но довольно о портретах. На Главной Лестнице и без них есть на что посмотреть. К гробницам и магическим камням цепями прикованы проклятые мечи времен средневековых магических войн, страдающие без свежей крови. Уничтожить их невозможно, и, один раз вынутые из ножен, они отказываются убираться в них обратно, пока не убьют кого-нибудь.
В нишах прячутся таинственные лари-ворота в иные миры, имеющие привычку не возвращать того, кто имел неосторожность в них спрятаться. Если же кто-то, скажем, просто заглянул