считал особенно предосудительным в поведении своего друга. Ключ этот содержится в следующем признании:
Не заключайте, пожалуйста, из этого ворчанья, чтобы я когда-нибудь был спартанцем, каким-нибудь Катоном; далеко от всего этого: всегда шалил, дурил и кутил с добрым товарищем. Пушкин сам увековечил это стихами ко мне, но при всей моей готовности к разгулу с ним, хотелось, чтобы он не переступал некоторых границ и не профанировал себя, если можно так выразиться, сближением с людьми, которые, по их положению в свете, могли волею и неволею набрасывать на него некоторого рода тень[90].
Итак, не просто разгул, а какой-то особенный, профанирующий разгул, определенный общением Пушкина с некими сомнительными людьми, порицает Пущин. «Записки» Пущина позволяют довольно точно установить, когда и с кем Пушкин совершил нечто такое, что так расстроило его отца и что, между прочим, послужило препятствием для принятия Пушкина в Тайное общество:
Самое сильное нападение Пушкина на меня по поводу общества было, когда он встретился со мною у Н. И. Тургенева, где тогда собирались все желавшие участвовать в предполагаемом издании политического журнала[91].
Мы можем определенно датировать время этой встречи маем 1819 года. Именно тогда случилось что-то, что так огорчило Сергея Львовича; можно предположить, что это произошло в компании тех, с кем, по мнению Пущина, поэт «переступал границы» и «профанировал себя»[92].
Выше мы уже приводили мнение Пущина о том, что Пушкин унижал себя, стремясь к общению с людьми, стоявшими выше его по социальному положению, – А. Ф. Орловым, А. И. Чернышевым и П. Д. Киселевым, но, конечно, это были не те, кто отбрасывал на поэта «некоторого рода тень».
Кто же были «те»?
С марта 1819 года начинается деятельное участие Пушкина в заседаниях Дружеского общества «Зеленая лампа». И здесь стоит отметить, что первые биографы Пушкина Анненков и Бартенев считали «Зеленую лампу» «оргиаческим» обществом безоговорочно[93].
Щеголев столь же безоговорочно объявил «Зеленую лампу» филиалом Союза Благоденствия на том основании, что некоторые его члены принимали участие в заседаниях и застольях общества[94]. Б. В. Томашевский, соглашаясь с Щеголевым в главном – в том, что «Зеленая лампа» являлась филиалом Союза Благоденствия, – дополняет его позицию:
Все слухи о веселом характере собраний у Всеволожского имеют своим происхождением то, что смешивали заседания «Зеленой лампы» с веселыми вечеринками в доме Всеволожского, на которых действительно хозяин не жалел шампанского. Именно о подобных вечерах, а не о «Зеленой лампе» вспоминал Пушкин в письме Всеволожскому 1824 года, где он называл себя верным субботам (курсив Томашевского. – И. Н.) Всеволожского. Именно к субботам Всеволожского и относятся все слухи об оргиях, слухи, вероятно, сильно преувеличенные. Но мы уже видели, что ни одно из заседаний «Зеленой лампы» не приходилось на субботу. Это и понятно: по субботам не было спектаклей[95].
С Томашевским можно согласиться лишь отчасти,