и Рене не оставался в долгу, он рассказывал Филиппу о своем отце, о друзьях, о доме. Но чаще всего – о Женевьеве.
– Я очень хочу с ней познакомиться, – сказал как-то Филипп. – Должно быть, она необыкновенная.
– Что ж, давай выберем время и пойдем домой вместе, – обрадовался Рене.
Филипп с готовностью кивнул.
Дружба Рене и Филиппа крепла день ото дня. На занятиях они садились на одной лавке, на учениях всегда становились в пару, и даже свои кровати в казарме сдвинули, чтоб было удобнее ночью шептаться, что порождало сальные усмешки Жака Тильона. Изящный Филипп вызывал в нем презрение, но высказать это вслух он не решался: будучи дворянином, Леруа прекрасно фехтовал.
В воскресенье после мессы Рене повел Филиппа в гости к отцу. Клод радостно приветствовал нового друга своего сына, было заметно, что Филипп пришелся ему по душе. «Не зря я мечтал отдать Рене в военную школу, – думал довольный отец, – там учатся такие видные господа».
Рене показывал Филиппу разложенные на столе перчатки, когда, увидев мальчишек в окно, в дом вошла Женевьева.
Она подросла и выглядела уже почти взрослой девушкой. Ее нельзя было назвать красивой, но чувственный рот и свет серых глаз притягивали к ней взгляды многих юношей. Некоторая полнота ничуть не портила ее. В полотняном платье цвета слоновой кости Женевьева выглядела просто очаровательно. Она была без чепца, темные кудри свободно падали на плечи. Взглянув на нее, Филипп замер в восхищении.
Рене радостно кинулся к ней:
– Женевьева!
– Рене! Ты приехал!
– Я так соскучился! – Он обнял девочку и повернулся к другу: – Филипп, вот моя Женевьева.
В его голосе звучала неподдельная гордость.
Филипп церемонно поклонился. Девочка наклонила голову, приветствуя его, и тут же обернулась к Рене. Она так сильно скучала без него, что не могла обращать внимание ни на кого другого.
День прошел незаметно. Втроем они гуляли по городу, любовались замком Консьержери и собором Парижской Богоматери на острове Сите, церквями Сен-Мерри и Сен-Жак на улице Арсис, купили по большому сладкому кренделю у бакалейщика на рю Сен-Бон, пакет пирожков с мясом у смешливой пирожницы и огромные плюшки у булочника на Гревской площади. Разговорам, шуткам и смеху не было конца. У церкви Святой Троицы им повстречались два закадычных друга Рене – долговязый Пьер Готье и толстяк Жак Робишон, и началось настоящее веселье. Друзья устроились на пустыре за церковью и там играли в камбок, в охотников и зайцев, в салки, жмурки. Женевьева бегала наравне со всеми, казалось, и она, и мальчишки снова вернулись в раннее детство. К вечеру уставшие, но очень довольные они вернулись на улицу Сен-Дени и поужинали в доме Клода. Женевьева со слезами на глазах проводила друзей, и они отправились в казармы.
Ночью, лежа без сна, Филипп понял, что влюбился в невесту лучшего друга.
Осенним днем друзья шли по улице, оживленно болтая. Прошел дождь, булыжная мостовая была влажной и скользкой. Ковылявшая впереди грузная старушка-простолюдинка поскользнулась на мокрых булыжниках и упала. Друзья