а потом вдруг так явственно и говорит:
– Чарльз, как вы здесь, а я вас ждал не раньше пятницы…
Потом приковылял Лысый Ломоть и дара речи лишился – смотрит и ртом воздух хватает.
Доктор говорит:
– Позвольте поздравить вас с пятидесятилетием! Как продвигается работа над рукописью о видах? Говорят, вас поторапливает доктор Алфред Уоллес?..
– Да нет, – отвечает Незнакомец, а сам на моих глазах в какого-то дедушку превращается – в котелке и с тросточкой. – Видите ли, не хотелось бы делать поспешных выводов…
Лысый Ломоть наконец как завопил:
– Гретта-а-а!!!.. любовь моя!!!
Полковник совсем рассвирепел:
– Где вас, ваше превосходительство, господин президент, столько времени носило!!!
– Я был в отпуске, – отвечает Незнакомец, и уже у него появились очки и спина выпрямилась – вроде бы, и в плечах раздался, – только почему вы интересуетесь?
– Как… как, почему? – запинается Полковник.
– Да, вот именно, почему? – интересуется Незнакомец.
Доктор, словно глаза протер:
– Я ошибаюсь? Кириак! (так звали Гемоглобина), Боже! Только сразу не исчезай…
Доктор-то – не дурак, единственный что-то заподозрил. Ведь они ничего не видели, один я видел, как Незнакомец менялся от их воплей.
– Точно, вот теперь ты меня узнал, а тот первый господин лет сто назад почил.
Моя мать в слезы:
– Фрэд! Фрэд!.. Я тебя так любила, почему ты мне ничего не объяснил?
– Я не успел, моя дорогая, ты помнишь, какая была суматоха.
– Я никак не могу забыть тебя…
– Когда-нибудь я все расскажу тебе, моя родная.
– Только не откладывай, слышишь, не откладывай, слышишь!
– Если бы все в этой жизни зависело от меня…
– Я боюсь, что ты снова пропадешь!
– Постарайся не очень огорчаться, все мы смертны…
– Будь все проклято…
– Не забудь, мы обручались в Сен-Лоране…
– Я все помню, мой родной…
Наверное, своего папашу мне следовало узнать сразу, как это я растерялся. Все-таки крепкий у меня старик и форма ему к лицу, одни галуны чего стоят – блестели, как золоченые.
Наконец и Сержант из нашей конуры вылез и сигарету предлагает (ему-то на крик спешить не стоит):
– Я знал, что тебя не убило в той атаке, – говорит, – ты мне часто по ночам снишься. Помнишь, бордель «Ранчо Мустанг» под Ришо, где мы торчали полгода. Одной выпивки – целое море. А девочки… от воспоминаний слюнки текут. Я там едва не женился на Джой, мы с ней квартиру снимали. Помнишь, Йорика, трубача из пятой роты? Ему ногу оторвало. Я его встретил, когда мне на заднице чиряки резали. Ковыляет на костылях, кроет всех направо и налево: «Ложил я теперь на войну, говорит, теперь меня вчистую спишут. Главное, красивый протез достать, будто бы есть такие…» А я у него спрашиваю: «Как же ты теперь на баб влезать будешь, с отстегнутым или пристегнутым?» «А это мы увидим», – отвечает. И точно, залетели