позади, Алекс, и не вернется. Этой еды я тоже не знаю. Возьму, пожалуй, зеленый салат и стейк.
Не обращай внимания, я привыкаю потихоньку. Попробую гриль поямайски, который на картинке смотрится аппетитно.
Девушка приняла заказ, сразу принесла минералку и сок. Никто интереса к братьям не проявлял.
Значит, родители в Англии. Давно перебрались?
Пришлось долго уговаривать. Особенно маму, ни за что не хотела уезжать. Убеждали, как могли, что здесь она ничем тебе не поможет, а для папы нормальной работы нет, и не предвидится. Статьи и книги, которые он писал, печатались за границей. Почти год ушел на уговоры. В конце концов удалось. Зато теперь я спокоен. В Англии все как прежде.
Где они живут?
Знакомое тебе место – Оксфорд.
Дома шутили, что учебу в Англии Алексу предопределили еще до рождения. В США нормальных университетов уже не было, а когда выяснилось, что младший сын унаследовал интерес отца к литературе, сомнений не осталось. Так сразу после школы Алекс оказался в Оксфорде.
Оксфорд?! Отлично! Об этом можно только мечтать.
Папу там знают и уважают, и когда стало известно, что он намерен уехать из Штатов, одно из первых приглашений пришло оттуда. Именно тогда мама сдалась.
Оксфорд я вспоминаю часто. Сам знаешь, чему учат в наших школах. О том, что происходит за пределами Америки, я имел смутное представление. В Оксфорде поразило множество студентовиностранцев. Были и выходцы из стран Европы, которых на карте уже не найдешь.
Остальной мир у нас мало кого интересовал. У тебя была литература, у меня – электроника. А у большинства вообще ничего не было.
Я открывал Европу по книгам. Реальность оказалась иной. Но такого я и представить не мог.
Сел на своего конька, профессор!
Пит понимал, Алексу надо дать выговориться.
Не ерничай, лучше послушай. В Оксфорде я почувствовал себя неучем. Белой вороной быть не хотелось. Решил взять курс современной истории, но не пришлось. Повезло с тьютором – наставником, из тех, которые там опекают школяров. Дэвид Блэкхилл был всего на десять лет старше, но для меня он стал воплощением образованности, мудрости и вообще совершенства. Казалось, он знает все на свете. Дэвид научил меня учиться, познавая мир, не предлагал готовых решений. Я старался смотреть на все его глазами. Через пару семестров уже мог бы выступать на семинаре. Новейшая история Европы оказалась даже не драмой, а трагическим эпосом.
Тебе повезло. В Монреале у нас были классные профессора, но за рамки предмета они не выходили. Такой тьютор и мне бы не помешал. Рядом с тобой я чувствую себя, как когдато ты рядом со своим опекуном.
Только благодаря Дэвиду я смог понять, что произошло с Европой.
И что же с ней стряслось?
Шуткам здесь не место. Европейцы, как и мы, наступили на грабли толерантности. Тебе это интересно?
Да. Хотя, честно говоря, я привык принимать мир таким, как есть, особо не заморачиваясь. Если бы не твой чудовищный приговор, я и теперешнюю Америку считал бы лишь затейливым зигзагом цивилизации. Каждый посвоему с ума сходит. Кто знает, как оно