с другой – чувство внутренней свободы, позволявшее ему организовывать работу в коллективе в условиях жесточайшего режима на высокодемократической основе. Он мог собрать разных людей с разными убеждениями, с разными характерами, не всегда ладившими между собой. Он был стержнем и достигал невероятно хороших результатов. Все находились под его влиянием. Он мог уговорить на что угодно.
– Об этом мне рассказывали многие…
– Он отличался каким-то необыкновенным сочувствием к людям. Однажды увидел на одном заводе, как мальчуган съел полбуханки хлеба. Был голоден, а потому не выдержал и съел хлеб. Это был Алеша Кондратьев. Курчатов практически усыновил паренька – взял его к себе в лабораторию, дал ему зарплату, помог получить образование. Леша Кондратьев жив до сих пор, предан институту, памяти Игоря Васильевича… Или такой эпизод. Он возвращался после очередного бдения из Кремля у Сталина. Шофер за рулем задремал и на нашем железнодорожном переезде резко затормозил. Курчатов ударился лбом в стекло. Синяк, ссадина. Он понимал, что сделают с шофером, если узнают об этом случае. Они приехали ночью ко мне, чтобы я сделала какую-нибудь примочку, подлечила его, иначе «все они пропадут». Шутит, конечно, но я видела, как он заботился и о шофере, и об охраннике своем. Кстати, Дмитрий Переверзев был настолько предан Игорю Васильевичу, что после Курчатова не захотел ни с кем работать. Он посвятил остаток своей жизни увековечиванию памяти Игоря Васильевича. Дмитрий говорил мне: «Пожалуйста, проследите, чтобы все документы были сохранены, – ведь без меня они все сделают не так, как надо». Переверзев умирал от рака, и за два дня до смерти он беспокоился не о себе, а о памяти Курчатова. Вот такие чувства вызывал он! Женщины им восхищались, влюблялись, мужчины покорялись его обаянию.
– Он мог запросто приезжать к вам домой? Значит, дистанции не было?
– У нас были дружеские отношения еще с Челябинска. Он как-то очень доверял мне. Когда приезжал, всегда ставил мой доклад о состоянии здоровья на комбинате. Причем вопреки тому, что я не была ни начальником, ни ответственным за медицину на «Объекте». Однажды даже возникла необычная ситуация. Я должна была вылететь в Москву на защиту своей докторской диссертации. Он приехал накануне. Вдруг говорит: «Какая защита? Отодвинем ее. Нам нужен ваш доклад». Естественно, я осталась. Появилась в Москве лишь накануне защиты. Приехала веселая, счастливая. Какая здесь «защита»?! Вот там, на «Объекте», защита была настоящая и прошла она хорошо! В общем, защитилась я легко. Выхожу из проходной, и вдруг меня встречает шофер Игоря Васильевича с букетом цветов и запиской: «За мужество!» Вот такой был Игорь Васильевич…
Только факты. «Игорь Васильевич любил гостей, умел придать неожиданному и срочному их приходу (из-за чего всегда волновалась Марина Дмитриевна) праздничный характер.
Один раз на таком «приеме» среди привычного и для меня круга людей, где все хорошо друг друга знали и легко общались, я увидела незнакомого коренастого мрачновато-молчаливого человека. С короткой, точно нелегко поворачивающейся