с блестящими шпорами. А лица-то, лица! Ни на одном нет бороды, этой чести и гордости русского человека, – сразу видно, что нехристи.
И гости не могут надивиться на окружающее, странными и жалкими кажутся им невысокие деревянные постройки, тесные немощеные улицы. Далеко видит зоркий глаз всадников и, как ни мети и ни чисти дорогу, не скрыть московской грязи. Да и сами москвичи в тяжелых одеждах производят странное впечатление.
Медленно движется поезд по направлению к подворью, приготовленному для гостей. То и дело обращаются послы к своему спутнику с вопросами, но недаром учил стольник наизусть государев наказ, где прописаны разные вопросы и ответы на них. С достоинством отвечает он, что пожары случаются божьим соизволением, а бывают они не только в Москве, но и в иных государствах; что стоят в Москве тридцать полков ратных людей, всегда готовых двинуться на врагов по государеву слову, а сколько их стоит еще по разным городам, того и счесть невозможно. Если же гости задавали вопрос, которого не было в наказе, стольник уклончиво замечал, что он-де человек служивый, приехал из своего поместья недавно и ему о том ничего не известно.
Но вот наконец и доехали. Среди обширного двора длинное низкое здание с многочисленными надстройками и пристройками приготовлено для гостей. Разместив послов, стольник отправляется доложить государю об их благополучном прибытии.
Тесно и неприглядно показалось иноземцам в их временном жилище. Бревенчатые стены, маленькие окна, простые деревянные столы и скамейки, покрытые сукном, – вот все, что они видели вокруг. Пойти бы посмотреть чужой город, о котором ходит столько чудесных рассказов за границей, да крепко заперты ворота посольского подворья, никто не войдет и не выйдет без государева указа. Не доверяют русские гостям, и накрепко заказано сторожам не только не пускать никого к послам, но и следить, чтобы ни с кем не разговаривали. Единственным развлечением иноземцев были игры в кегли и крокет. Ежедневно приезжал к ним уже знакомый стольник, справлялся от имени государя о здоровье, расспрашивал об иноземных вестях и расхваливал московские порядки.
Через три дня пристав объявил, что им дозволено предстать пред государевыми очами. Для торжественной встречи иноземцы одели еще более богатое и блестящее платье, чем при въезде в город. Снова двинулся посольский поезд, и снова собрались посмотреть на басурман любопытные москвичи. От посольского подворья до дворца цепью стоят по обе стороны улицы вооруженные стрельцы. Впереди идет отряд жильцов – царская гвардия в тридцать человек, – а за ним посольские люди несут подарки для государя. На больших подносах расставлены серебряные кувшины и кубки, два тяжелых подсвечника из литого серебра, столовые, с боем, часы, зеркало в серебряной раме с тонкой резьбой и ящик из дорогого черного дерева с аптекарскими снадобьями. Все это шлет римский цесарь в знак своей любви и уважения – государю московскому. Кроме того, послы от себя несут несколько дорогих серебряных