тому, кто был готов купить этот роскошный предмет интерьера. Остальные девяносто девять процентов баб пахали так, как современным экскаваторам не снилось, и при этом были полностью бесправными. И инфантильные вздохи современной рохли из разряда «ах, как благородны и правильны были люди раньше» выдают, что говорящий никак не может взять в толк, что жизнь постоянно меняется. Времена нынче не те, чтобы мечтать о бабе в кринолине. Ты сам-то как будешь на её фоне выглядеть в проверченных носках и растянутых трениках? Видок такой, что можно бы глупее, да уж некуда. Люто ненавидят самых близких и не замечают, что являются полным отражением друг друга. Женщина считает, что семья должна держаться на мужчине, а мужчина уверен, что женщина обязана всё взять на себя, потому что ему некогда: телевизор надо смотреть, и чтоб никто не мешал. Хочет жить в семье, но один, сам по себе. Так бегают от обязательств до сорока лет, а потом начинают ныть, как хочется детишков, чтобы забрались на коленки: «Расскажи про свою жизню героическую, папка». А ему и сказать нечего, что там в его серой жизни было? Пьянка да телик, дрязги с мамой на кухне, разборки с женой – больше подвигов нет. Угрохают жизнь на такую ерунду, а потом ноют, что «не встретилась понимающая женщина», хотя их угрюмое мычание не каждый логопед поймёт.
Почему нельзя ругать своих? Нет, не потому что это признак плохого воспитания, некрасиво и всё такое прочее. А потому что, описывая близких тебе людей, ты больше рассказываешь о себе. Сама фраза «я (такой замечательный и правильный) связался с дерьмом» сама за себя говорит: к дерьму тянется только навозная муха. Потому что рабство давно отменено, никто не принуждает ложиться в койку с нелюбимым человеком против воли, как рабовладелец под угрозой кнута скрещивал пьяных рабов с девками, чтобы народили ему рабов ещё больше. И вот образованный, условно культурный и якобы свободный житель двадцать первого века замечает за собой, что совершенно добровольно ведёт себя как тот раб: создаёт отношения исключительно с теми, от кого воротит, хотя никто не заставляет. Но он делает это сам снова и снова в состоянии острого алкогольного опьянения, потому что до какого-то голубого ужаса боится лиц противоположного пола. Он не выбирает себе жизнь, а отбывает её, как наказание, где придётся и с кем подвернётся. Выигрыш при таком раскладе бывает, конечно, но редко, как в лотерее. Везёт одному из миллиона, да и такое счастье только по телевизору бывает. А тут ещё дитё народилось, назад не запихнёшь, поэтому надо и дальше изображать из себя честного человека, выдумывать что-то о любви, или какие там отговорки у продвинутых челов в таких случаях используется. Чувств нет вообще, чувства подменены разговорами о них: «Я ж эту дрянь всё ж таки любил», и это «лубыл» звучит как «убил».
– Я ж всё ради детишков, чтобы у дитёв папка был какой-никакой! А с этой мегерой ваще из-за жилья спутался, хотя её саму в гробу видел, если б не свой угол у неё был. Я же как честный человек у бывшей тёщи живу, с её новым зятем бухаю два через два, когда