облаять сволочей, что живут в теплых квартирах…
Глава 8
На улице он долго жадно хватал широко раскрытым ртом воздух, словно вынырнул со дна океана. Живительный чистый воздух, пропитанный запахами бензина и масел – жильцы моют машины прямо под окнами, ароматом огромной мусорной кучи в пяти шагах, где не убирали уже две недели и мусорных баков не видно под грудами гниющих отбросов.
– Дееспособно только зло? – прошептал он. – Дееспособно только зло?.. Да, так думаю даже я… временами. Но как же насчет добра с кулаками?
Он отклеился от двери, потащился вверх по земляным ступенькам: дом одной стороной как бы в яме, но с другой стороны уже второй этаж, что значит – построен на склоне Воробьевых гор.
Придет Рома, мелькнула трусливая мысль. Придет Рома и все исправит… Решит и проблему дебилов. По-своему решит. Понятно, как. А мы на кухнях будем втихую радоваться, ликовать, но вслух наперебой друг другу будем говорить, что вот какой он нехороший, что нельзя же так, это ж чересчур грубо, ведь дебилы тоже люди, с ними тоже надо как с людьми… или почти как с людьми. Да, прошлое правительство чересчур много дало дебилам, но нельзя же так, как поступил Рома, ведь надо сперва все было просчитать, подумать, семь раз отмерить, чтобы ни одна слеза невинного ребенка не упала, ведь одна-единственная слезинка невинного ребенка на чаше весов перетянет все-все на свете, а кто дал право Роме решать: кто дебил, а кто не дебил, это же такая тонкая грань, да и есть ли она, ведь ее можно проводить произвольно в любом месте, а значит – вообще нельзя проводить, ибо в некоторых случаях лучше умереть самому, чем совершить несправедливость к другому…
А вот хрен вам, ответил он мстительно. Хрен я вам сам лягу в гроб! Да еще и крышкой накроюсь сам. Ждите! Я сперва вас всех уложу. А сам постараюсь остаться по другую сторону гроба. Со всеми своими друзьями, приятелями и вообще со всеми нормальными людьми!
Перебежал по мостику, через улицу. Дальше открывалась площадь с памятником посредине. Сверху движение вокруг памятника напоминает богатый украинский борщ, который хозяйка энергично перемешивает невидимой поварешкой. Тысячи разноцветных машин, иномарок и отечественных, красные, как бурак, зеленые, как всевозможная зелень, оранжевые, как морковь, и бледные, как пастернак, двигаются по кругу, иной раз делают несколько кругов, пока удается прижаться к самому краю.
Впереди мужчина, хорошо и со вкусом одетый, остановился на тротуаре, расстегнул ширинку, долго и со вкусом мочился под дерево, совершенно не обращая внимания на проходящих мимо мужчин и женщин. Какой-то старик ругнулся, но останавливаться не стал: все, как утверждает нынешняя мода, что естественно, – не позорно.
Еще за два квартала Крылов видел, как точно так же один остановил машину, вышел и помочился на стену. Желтая моча потекла на тротуар. Не успел снова за руль, как появился милиционер, вытащил на место преступления, оштрафовал крупно, жестоко, по самой высшей ставке.
В