равно надо уходить. Надо убежать из города, подальше от Института, и тогда их с Яной не найдут. Надо только немного прийти в себя, как приходишь после падения и больного удара коленками об асфальт. Отдышаться, утереть слезы – и идти дальше.
Решено. Она побудет здесь еще день или два. А потом скажет спасибо и уйдет вместе с Яной. Вот только что делать, если Яна захочет остаться? Не тащить же ее силой!
Надо поговорить с Яной. Завтра. Обязательно поговорить. А пока можно отдохнуть…
С этими мыслями она незаметно для себя снова задремала.
Серое пасмурное утро пришло с уютным барабанным стуком дождя по жестяному подоконнику. Капли мягко шуршали по листве деревьев, постукивали по каким-то доскам, журчал неведомо где ручеек. Невидимая упорная птаха назло непогоде высвистывала незатейливую мелодию из трех нот. Бездумную полудрему нарушила Яна, появившаяся в дверях вместе с незнакомым русоволосым мальчишкой ее возраста, большой кружкой безумно вкусно пахнущего рыбного бульона с накрошенными листиками зеленого лука, петрушки и укропа и парой кусков мягкого белого хлеба. Мальчишку звали Палеком, и Яна болтала с ним так, словно знала его всю жизнь. Сначала Карину даже кольнула ревность – с ней самой Яна держалась заметно скованно, словно еще не понимая, как к ней относиться – как к смертельно больной умирающей или же как к выздоравливающей. Но потом она и сама свыклась с мальчишкой: тот, казалось, словно излучал неяркое обаяние своей щербатой улыбкой, облупленным носом и веселой непосредственностью юной мартышки. Пока она, обжигаясь, осторожно тянула бульон, Палек с Яной развлекали ее непринужденной трепотней о всем подряд.
Напряглась Карина только один раз – когда Палек, на секунду заколебавшись, спросил:
– Слушай, а ты тоже… как Яна? Ну, вещи двигать можешь без рук?
Карина, поперхнувшись, бросила разъяренный взгляд на подругу, но та лишь беспечно пожала плечами.
– Что ему, с обрыва было падать? – спросила она. – Ты не бойся, он слово дал, что никому не расскажет. Верно, Лика?
– Честное-пречестное, пусть я лопну напополам, если вру! – поклялся мальчик, дважды пальцем нарисовав в воздухе круг. – Так ты тоже, да?
– Тоже, – буркнула Карина. – Только если кому скажешь, я тебя сама напополам лопну, понял?
Она ткнула опустевшую кружку невидимой рукой, так что та отлетела к ногам и шлепнулась на одеяло.
– Круто! – с завистью выдохнул Палек. – Ну почему я так не могу, а? Почему?
– Потому что везунчик, – у Карины сразу испортилось настроение. – Попал бы ты в Институт, понял бы, почему. Знаешь, что со мной там делали?
Внезапно ей захотелось рассказать, как жгут кожу капли жидкого пламени, пробивающиеся сквозь отчаянно отмахивающиеся от струи невидимые руки. Как корчит тело от электрических разрядов, пробившихся с железных штырей сквозь поставленный барьер. Как оставляют синяки пробивающие защиту медленные стальные шарики и как едко секут кожу каменные брызги от ударяющих в сантиметре от тела быстрых кусочков свинца.