вторя.
Отрешённый, пустой,
Теперь смотришь ты сквозь, псом побитым,
Потянуло зимой,
Извиненьем до боли избитым.
Над моей головой
Летят вороны черные низко,
Плачет образ святой,
Боль моя всё ещё слишком близко.
Две недели всего,
Приходил в дом ты к нам со свата́ми…
Но уже ничего,
Пустота и тоска между нами.
«Отгорела осень…»
Отгорела осень,
Отзвенели краски,
И уже мы просим
Белой зимней сказки.
Хочется нам хруста
Снега под ногами,
Легкого морозца
В небе с облаками,
Чтобы утром ранним
В воздухе прозрачном
Зазвенела радость
Счастьем однозначным.
В радости купаться,
Как земля в рассвете,
Оттого, что в доме
Вновь собра́лись дети.
Теплого камина,
Грога вечерами,
И греметь на кухне
Чаем с пирогами,
Чтобы снова «мама»
Зазвучало в доме,
Чтоб для посиделок
Раздвигали стол мы,
На столе неярко
Чтоб мерцали свечи,
Суета, подарки —
Рождества предтечи!
«Ты только люби…»
Ты только люби,
Я буду звучать для тебя соловья нежной трелью.
Ты только люби,
И после зимы я порадую ранней капелью.
Ты только люби,
Я буду гореть тихим пламенем свеч пред иконой.
Ты только люби,
И я утомлю вновь тебя горько-сладкой истомой.
А если разлюбишь,
Средь летней поры закружусь в белом танце метелью.
Ты счастье погубишь,
И в сны я проникну бесплодной мечты канителью.
Я не успокоюсь,
Вся сущность моя перейдет в нудное назиданье.
И, в сердце раскрывшись,
Я темным цветком прорасту в глубину подсознанья.
Не рушь наши души,
Тебя умоляю, холодным, нелепым укором.
Не стану я слушать
Удушливые, как туман, ни о чем разговоры.
Мы целого части,
Не бойся очнуться в жестоком любовном похмелье.
Ведь лишь в нашей власти
Заваривать крепче любовное сладкое зелье.
«Мама! Я пишу тебе роман…»
Мама! Я пишу тебе роман,
Очень крепким чаем запиваю.
Мама, в жизни нашей все обман,
Я теперь об этом точно знаю.
Вижу я, как вдаль летят года,
Не желая задержаться в детстве.
Знаю я, что это навсегда,
Счастья вовсе нет в твоём наследстве.
День прошу помедленней спешить,
Дыры в пустоте проела моль,
Эту карту вовсе нечем крыть,
И мой мир сжимает слово боль.
Даже радость обернулась болью,
Как две стороны одной монеты,
На ребре, которой жизни солью,
Начертила