курятник и чего-чего, но яйца никогда в этом доме не переводились. Однако, на сей раз, быстро пробежавшись по скатерти глазами и не найдя искомого продукта, глава семейства поднял густые мохнатые брови и вопросительно уставился на свою половинку.
– Мебахшед, дадаҷон! Тухум имрўз тамом шуд. («Простите, папочка! Но яйца сегодня закончились») – виновато произнесла моя тётя.
Дядя тяжело вздохнул и стал медленно соображать – чем бы перекусить. Было видно, что он очень расстроен.
Вдруг, молчащий до сего момента в своем углу отпрыск, воскликнул:
– Дадаҷон, тухум мехурет ми? («Папочка, не хотите ли яиц?»)
– Ҳа, кани?! («Да, где?!») – встрепенулся отец, с надеждой уставившись на сына. Против обыкновения, лицо его засияло от радости, а уголки опущенных губ, медленно поползли вверх.
– Ана! («Вот!» – показал малыш, стянув с себя трусы и ловко перебирая маленькими ручонками между ног. – Ана, дутта тухумча! («Вот, целых два яичка!»).
Немая сцена длилась всего пару секунд, после чего всё семейство раскинулось по полу, схватившись за свои животы. Все, кроме главного родителя, которому по статусу неприлично было валяться вместе со всеми…
Славик
Слава и я в гостях у Дамира. Бухара, 1976 г. Фото из личного архива автора.
«Наиболее крепко я подружился с Рахматуллиным Дамиром и Ким Славой. Когда в расписаниях появлялись „окна“, мы по очереди приглашали друг друга к себе домой, устраивая импровизированный обед. У Славика я с удовольствием поглощал в больших количествах различные корейские салаты, к которым до их пор не могу относиться равнодушно, ну а у Дамира дома я себя чувствовал словно в раю. Потому, что уже заранее предвкушал встречу с милой и добродушной тетей-Розой – мамой моего друга – которая, неизменно, помимо всевозможных сладостей, потчевала нас ароматнейшими и сочными татарскими беляшами, которые называются „перемеч“ или ещё по-другому, „аузу-ачик“ („открытый рот“).» (Отрывок из «Gaudeamus igitur»)
Славы нет рядом с нами уже давно, лет 5 наверное, а может быть и того больше. А мне до сих пор в это не верится. Не может быть, чтобы вчерашнего твоего однокурсника, которого ты знал как веселого и жизнерадостного молодого человека, с неповторимым смехом и мягким характером, вдруг – не стало. То есть, ну совсем-совсем не стало! Ни его добродушного лица, ни его мягких подначек и приколов, ни его – заразительного смеха…
Что же осталось? Говорят – память. Вот и я, покопавшись в своём «хурджине», обнаружил всего лишь три маленькие миниатюры, проливающие небольшой лучик света и позволяющие составить читателю образ моего студенческого товарища.
ДЕБРИ МЕДИЦИНЫ
Иваново, 1976 год, студенческий стройотряд. Сидим в вагончике и обсуждаем за медицину.
За каждым отрядом прикреплен специальный доктор. Чаще всего, из числа своих, таких же молодых студентов.
Наш, по приезду