гнил где-то в новгородских болотах. Причины упоминать о нем не было. Тонкие губы девушки сжались в еще более тонкую линию: «Отец Виллем принял сан».
– Его решение ничего не значит, – горячо сказала Тони, – он просто разочаровался в идеях коммунизма. Он из набожной семьи, его бабушка и дедушка… – Марта прервала ее:
– Я знаю. Меньше слов, больше дела. Удобно, что сейчас рождественские каникулы. Я вам принесу гражданскую одежду Эммы, вы почти одного роста, и снабжу вас деньгами. Я лично… – в нежном сопрано загремел металл, – лично довезу вас до Киля или Ростока. Оттуда вы, с испанским паспортом, отправитесь в Швецию, и больше не покажете носа в Берлине… – ребенок, недовольно, заворочался. Марта подытожила:
– Отца Виллема сейчас ищут и найдут, с детьми из его приюта. Я обещаю, что мы о нем позаботимся, до конца войны. Потом мы сообщим ему, где вы находитесь. Я вам оставлю свой адрес. Напишите мне, как устроитесь в Стокгольме… – ни в какой Стокгольм Тони не собиралась. Она, упрямо, сказала:
– Вы не понимаете. Я должна сама вытащить Виллема из концлагеря… – Марта встала, оправив шубку:
– Если вы надеетесь, что он снимет сан, и вернется к вам, потому что посчитает себя обязанным вас отблагодарить, то вы делаете большую ошибку, сеньора Эрнандес. Вы не были в концлагере, а я была… – Марта помолчала, – в офицерских коттеджах, конечно… – Тони тоже вскочила:
– Не смейте рассуждать о человеке, которого вы не знаете. Виллем меня любит, он… – Тони сжала руки в кулаки, – он совершил необдуманный поступок. Вы жена Генриха. Разве вы бы не остались с ним до последнего, если бы ему грозила опасность?
– Я бы не пожертвовала жизнью нашего ребенка… – Марта положила руку на живот, – ради того, чтобы спасти Генриха. Он это знает… – девушка запнулась, – иногда, сеньора Эрнандес, человек должен сделать тяжелый выбор. Вы мать. Вы не имеете права лишать сына родительской заботы… – в зеленых глазах промелькнула мимолетная тоска, – он еще маленький…
– Никуда я не поеду, – Тони сжала зубы, – я здесь, чтобы спасти Виллема. Если вы мне помешаете, я расскажу, кто вы такая, на самом деле… – бронзовая бровь изогнулась:
– Марта Рихтер, из Швейцарии… – девушка издевательски усмехнулась, – или вы что-то еще можете рассказать? Мою покойную мать звали Анной, да хранят ее Иисус и святые, на небесах… – Марта, набожно, перекрестилась. Тони заметила старый крестик, с тусклыми изумрудами, на белой шее девушки:
– Фрау Рихтер драгоценность носила, в Цюрихе. Я тогда подумала, что крестик похож на реликвию, пару к крестику Питера. Но кузен Теодор вещь потерял, на гражданской войне. Откуда бы крестику оказаться у фрау Рихтер? Просто одинаковые безделушки. Она права, – растерянно поняла Тони, – мне никто не поверит. НКВД, наверняка, снабдило ее железной легендой… – девушка посмотрела на изящные часики:
– Пойдемте, иначе будет подозрительно. Я беременна, но я не могу двигаться