будет перезвонить и что супруга, наверно, будет очень сильно нервничать.
– Прости! – отстранился он и виновато посмотрел на белые тапочки прекрасной незнакомки. – Мне пора, у меня дети, жена на последних сроках, прости, простите…
Он даже для убеждения своих слов перекрестился, хотя ему мало это когда-либо помогало. Женщина, разгоряченная от его ласк и поцелуев, сделала шаг к нему, но он опять отстранился, разрываемый сомнениями. Тогда она подошла к столику и небрежно налила себе бокал шампанского.
– Са ne fait rien! (ничего страшного), – горько ухмыльнулась она на чисто французском.
Он понял ее слова, хотя никогда прежде так близко не слышал живую французскую речь, и, виновато, пошел к выходу. Перед уходом он еще раз оглянулся и увидел ее смотрящую в окно с бокалом шампанского.
Казалось, дверь закрылась сама, щелкнул замок, и он вышел. Лифт, мраморная лестница, недовольные взгляды охраны, жуткий ветер, снег, спасительное метро, давка, переполненная маршрутка, заход в магазин, чтобы купить молока, звонок в дверь, и на обшарканном пороге беременная жена с красными от слез глазами и куча детей, веселящихся вокруг.
– Я думала, что-то случилось! Уже хотела в милицию звонить, – сказала она.
– Прости, просто сел телефон, – оправдывался он, уводя взгляд и переключая внимание на детей.
– Папа, ты купил молока? – повисли они на нем. – Папа, а ты обещал шоколадку.
– Папа, а мама думала, что ты попал под поезд… Там так скользко.
– Нет, нет. Все хорошо, я Вас люблю… – отвечал он им.
Он спешно обнимал каждого малыша, обнимал пополневшую от беременности жену и целовал ее почему-то в макушку. Слезы текли по небритым щекам, не в силах сдержаться. Он даже не смущался, что от него пахнет дорогими духами и, возможно, на шее остался след от губной помады. Его утешала мысль, что он купил молока, что еще один день прожит не зря. И в эти мгновенья ему казалось, что за окном южное солнце и в его драгоценных лучах зреют спелые лозы на фоне лазури теплого моря.
Сигарета на двоих
Кто-то мягко тронул ее за плечо. Лаура приоткрыла глаза и увидела седовласого старичка в униформе. Проводник улыбнулся и, шевеля тараканьими накрашенными усами, почтительно сказал:
– Простите, сударыня. Поезд идет в тупик.
Лаура поднялась с кресла. Проводник заметил, что женщина немного растеряна и, покашливая в руку, крикнул ей вслед.
– Советую не брать такси на вокзале. Там сдирают с полшкуры.
– Меня встречает муж.
Лаура поправила шаль. Было холодно. Редкие снежинки кружились над безлюдным перроном. Никто не встречал ее. Лаура остановилась в нерешительности, выдыхая клубы молочного пара, и направилась к выходу. Москва дремала. Завтра начиналась первая рабочая неделя. Здание вокзала мерцало огнями гирлянд. На полу валялись затоптанные пассажирами конфетти и хлопушки. В зале ожидания стояла елка с зеркальными