так и баба. Нет, чую я, сегодня это добром не кончится. Что-то мне говорит, что Люська задумала что-то.
Швыряет вилку, бьёт кулаком по столу.
ФЁДОР. Ёрш, дай-ка, я сейчас за руль сяду. Ты весь кипятком брызгаешь. Ещё врежемся куда-нибудь.
ЕРШОВ. Помолчи.
ФЁДОР. Зря ты так горячишься. У тебя жёнка классная. Все наши тебе завидуют.
ЕРШОВ. Наши? А они откуда знают?
ФЁДОР. Во даёт. Сам же в гараже рассказываешь. Как приходишь, как она тебя встречает, на грудь тебе кидается. Ох, хорошо.
ЕРШОВ. Что хорошо?!
ФЁДОР. Ну, это, на грудь кидается и вообще…
ЕРШОВ. Да, блин, что такое это вообще?
ФЁДОР. Я иногда представляю: прихожу с мороза голодный, скукоженный, стучу зубами и вдруг в постель… к такой красатуле, как твоя жена.
ЕРШОВ. Фёдор! Я тебе сейчас врежу!
ФЁДОР. Да я ведь только так, мечтаю.
ЕРШОВ. Мечтай про какую-нибудь другую!
ФЁДОР. Не понимаю, что с тобой сегодня? Злой, как голодный ворон. Так и кажется, что сейчас глаз выклюешь. Сижу себе, никого не трогаю, мечтаю и вообще.
ЕРШОВ. Слушай, Федя, не нравится мне это твоё вообще.
ФЁДОР. Ну, как хочешь. Компот будешь?
ЕРШОВ. Не буду.
ФЁДОР. Можно я допью?
ЕРШОВ. Пей. И запомни: я скорее к чукчам оленем работать наймусь, чем твою белобрысую башку на своей подушке увижу.
ФЁДОР. А вот про чукчей ты зря. Зря, Ёршик. И все эти анекдоты про чукчей – это глупость. Очень, между прочим, симпатичный народец. Хар-роший!
ЕРШОВ. Да? И чем же он хороший?
ФЁДОР. А добротой своей. Очень добрый народ. Между прочим, жён своих предлагают, не то, что некоторые.
ЕРШОВ. Во как! Очередной анекдот?
ФЁДОР. Какой анекдот? Вот почитай.
Фёдор вытаскивает из-за пазухи газету, завёрнутую в полиэтилен. Разворачивает.
Читай, если не веришь. Вот, в Чукляндии случай был, в посёлке нашли не то обмороженного, не то замороженного путешественника. Врачи бессильны были вернуть его к жизни, и тогда местные жители прибегли к старинному испытанному средству: двое чукчей предложили своих жён, те легли по обеим сторонам замороженного и не только отогрели его своими обнажёнными телами, но и подарили через девять месяцев мужьям по очаровательному белолицему малышу. И мужья были на седьмом небе от радости. Понял?
Показав статью, бережно сворачивает газету, засовывает её за пазуху.
ЕРШОВ. Понял, Только я тебе не чукча. Ладно. Пустые речи и слушать неча.
ФЁДОР. Слушай, Ёршик, откуда ты этого всего понахватался?
ЕРШОВ. Чего этого?
ФЁДОР. Ну вот этого: у тебя, что ни слово, то поговорка, а два – пословица.
ЕРШОВ. Бабуля у меня была говорунья, веселушка, сыпала пословицами, как горохом: «Ешь, пока живот свеж; завянет – ни на что не взглянет», «Жили деды, не знали беды, пришли внуки – поприяли муки», «Сел в лужу, несмотря на стужу». Да что она?! А вот дед её – она рассказывала – вот кто был мастер, словесный виртуоз, такие кренделя выделывал, что народ только рот разевал. Литераторы приходили к нему учиться.
ФЁДОР. Учёный, что ли, был?
ЕРШОВ.