в сверкающих латах, защищающими с честью идеалы добра и порядка, ведь они тоже дети своего времени. В такую темную эпоху всякие границы размыты особенно сильно, а противоборство сторон иллюзорно. Иные стараются упростить для себя картину, малюя поверх нее чёрным и белым, изо всех сил надеясь, что так им легче будет выбрать самим, однако, в картине по-прежнему остается много оттенков и полутонов. Охотниками за головами часто становились вчерашние бандиты, а порой сегодняшнему разбойнику также становилось выгодно заработать на кончине конкурента, сдав его голову представителям власти. В целом появление охотников за головами оказалось причиной еще большего кровопролития.
Джим Карсон как раз был одним из таких охотников. Он ехал на лошади по пустынной дороге. Вокруг простиралось поле недавней брани: всюду валялись искорёженные трупы в серых и синих мундирах, кое-где виднелись взорванные пушки, поломанные ружья и другие, бесполезные уже, инструменты войны. Пропитанную кровью землю изрывали шрамы, нанесённые ей артиллерией, возвышались кое-где острова уничтоженных редутов. Трупы кучами лежали в окопах и на подступам к укреплениям. Грифы пировали на мёртвых телах, в первую очередь выклёвывая глаза и языки. От поля начинало серьёзно смердеть. Карсон, слегка покачиваясь в такт лошадиным шагам, бесстрастно оглядывал павших солдат. Он видел такие картины много раз. Это и есть пейзажи войны. Гниющее царство падальщиков. Плотный старый плащ Джима, надетый поверх простой рубахи, слегка взвивался от ветра, серые штаны из прочной ткани едва не хрустели от дорожной пыли. Ноги укрывали от палящих лучей солнца сапоги со шпорами. С пояса на ремнях свисала кобура с револьвером. На лицо падала тень от широкополой шляпы. Это был… страшный человек. Слуга смерти. Позади седла бился и мычал связанный пленник. Джим нехотя повернулся к нему и, вытащив у него из кармана сигару, сказал: «Не мычи. Мы уже почти приехали», – всадник чиркнул спичкой о джинсы пленника и зажег сигару в зубах. Пламя на секунду осветило его лицо: резкие черты лица, несколько мелких шрамов, узкий нос, чуть сдвинутые брови и беспощадный взгляд серых глаз. Всадник выглядел помято, он не брился уже неделю, а из-под шляпы торчали нестриженые волосы. Возраст Джима определить было сложно, ведь такие люди живут ровно до тех пор, пока пуля не оборвет их жизнь, а значит, он был уже достаточно стар по этим меркам. Однако, будь Джим простым бакалейщиком, любой миролюбивый горожанин не задумываясь сказал бы, что он еще сравнительно молод. От других охотников за удачей его отличал разве что вечный отпечаток грусти на лице. Даже когда он изредка улыбался, глядя в лицо своей смерти, улыбка его была полна цинизма и безразличия.
Вот впереди показался небольшой городок. Дюжина деревянных и несколько каменных домов, стоящих вдоль дороги. Пара колодцев, да старая церковь – последняя надежда, уходящих в иной мир стариков, на лучшее. Доехав до городка, всадник остановился прямо напротив шерифского участка и подождал,