и дать выход негативным эмоциям, которые терзали мое сознание по поводу моей глупости и, если так можно выразиться, землянности. Я поступил не как нехеец – просто и сурово наплевав на все, а как человек с Земли, вступился за женщину. Это у нас впитано с молоком матери и, наверное, вложено в гены от пещерных прародителей. Поэтому, увидав шестерых, которые двигались ко мне с явно недобрыми намерениями, я даже обрадовался, что могу подраться.
Заорав, как мастодонт:
– Аббаи-и! – бросился к первой фигуре, уклонился от дубины вправо и услышал, как со свистом палка пролетела мимо меня. На ускоренное восприятие не переходил, мне нужно было почувствовать скорость своих живых мышц, так чтобы они почти рвались от напряжения, и я это почувствовал, когда в следующее мгновение топор другого стал опускаться мне на голову.
Я успел правой ударить смачно, как хотел, в челюсть первого и, оттолкнувшись ногами, врезался спиной в того, кто бил топором. Сократив дистанцию, я не позволил ему попасть мне по голове. А удар спиной выбил из него дух и сбил с ног. Но смотреть и любоваться результатами не было времени. Пригнувшись, я прыгнул к ближайшему справа и, в полете выбросив ногу, ударил его в живот, развернулся и с огорчением увидел, что больше противников нет. Зато рядом стояла возбужденная Ленея, ноздри ее воинственно раздувались, а у ее ног валялись двое орков и держались за распоротые животы, их внутренности дымились рядом.
– Муйага, – кровожадно прошипела она и, обойдя по кругу лежащих, окровавленным ножом добила всех.
Вытерла нож об одежду последнего и, задрав юбку выше колена, сунула нож в ножны на ноге. Кстати сказать, в юбке я видел ее первый раз. Очень довольная, это было видно даже в темноте, подошла ко мне и, ни слова не говоря, впилась страстным поцелуем мне в губы. Тут же прокусила нижнюю, всосала мою кровь и проглотила.
– Я приду утром, как соберусь в дорогу, – сказала она и исчезла в темноте, а мне пришлось лечить губу.
Недовольно побурчал про глупого Лиана, что попустил орчанке нанести мне рану, но ощутил, как уходит недовольство собой и напряжение. Мне стало легче, и можно поругать другого, а не себя родимого. Мысленно возмущаясь предательством симбионта, пошел к стоянке посольства, которая освещалась пламенем костров на берегу реки. Лиан, услышав критику в свой адрес, показал мне, что девушка ему нравится, а я типа дурень, что не вижу ее достоинств. Вот всегда удивлялся, как он может транслировать понятные образы, сопровождая их определенными чувствами. И не говорит, как Шиза, но все понятно и без слов.
За костром у наших повозок сидела интересная троица: Гради-ил, Фома и снабженец. Все, в том числе и магистр, звали его просто снабженец и вкладывали в это слово какой-то глубокий и скрытый от меня смысл. Я бы понял таковое благоговение, если бы мы жили при социализме, в эпоху дефицита, там да, «сидящий» на материальных благах был уважаемым человеком. Но здесь, где всем правят деньги, отчего такое почтение к толстяку? Мне было непонятно. От лени, что ли, самому пойти и купить то, что нужно, или неспособности самого себя