куман выложил всю правду, повторив ранее сказанное, и лишь уточнив, что подразделение Очирбата формально называется тысячей, но оно уже ополовинено в боях.
Объяснив горе-шпионам, что Бяслаг неласково встретит разведчиков, вернувшихся «похлопывая себя руками по карманам», Ростислав отправил куманов в подвал переждать нашествие, для их же блага, конечно.
Впечатленный моими премудростями, князь решил посоветоваться со мной, надеясь, что свежий взгляд со стороны хоть как-то поможет в решении проблемы.
– Гавша, как мыслишь, кремник на холме, может, устоит?
Врать мне было незачем, и я начал резать правду-матку.
– Нет, княже, татары и каменные города брали. Сам знаешь, что они в низовских землях и залесской окраине все пожгли. Городец за день возьмут.
Венценосный собеседник все это сам понимал, и, понурившись, процитировал древнего автора:
– Невеселое время настало, уже степь силу русскую одолела.
Отважный Микула, не желавший заранее мириться с поражением, был более оптимистичен.
– Может, татары просто в осаду станут? – предположил он. – Припасов, снеди разной, у нас до осени хватит, если пиры не устраивать.
И хотя в глазах князя теплилась крошечная искорка надежды, я с ходу отмел данное предположение:
– До осени они ждать не станут. Если Очирбат сотоварищи не возьмут город с ходу, то подождут подкрепление, а оно рано или поздно придет. Впрочем, это не понадобится. Стены у тебя низкие, бревна так себе. Дубовые подгнили, а сосновые непрочные.
Не услышав ничего утешительного, Ростислав махнул рукой, отпуская меня восвояси. Плохо быть черным вестником, люди никакой благодарности не испытывают, слыша горькую правду. Ну и ладно, пойду к игуменскому возку, чтобы не упустить свой объект поиска. У возов уже топталась небольшая стайка мирян. Они нерешительно переговаривались между собой, не зная, что делать.
– Не едем, что ли?
– Нет, распрягай.
– Погоди распрягать, вон игумен идет.
Ага, вот я и дождался зубцовского настоятеля, и идет он прямо ко мне. Высокий, седой, но, несмотря на возраст, прямой как тополь, старец в черном клобуке. Судя по твердому, оценивающему взгляду, это и есть искомый игумен. Фотографий его, конечно, не сохранилось, но вроде другого иерарха столь высокого сана в захолустном городке быть не должно. Все это пронеслось в голове, поспешно сдернув шапку, подмел ею снег.
– Благослови, отче.
Благословив меня, старец, к которому я так стремился через бездну веков, без лишних околотов приступил к делу. Говорил он кратко, без византийских витиеватостей:
– Откуда?
– Из Рославльского монастыря.
– Грамотку давай.
Пошарив за пазухой, я деланно округлил глаза, пошарил сильнее, залез в котомку и с виноватым видом развел руками.
– В переметной суме видать оставил, когда лошадь пала.
– Дурень, – расстроенно вздохнул игумен.
Ну извиняйте,