же захлопнула ее, – Твоя мать могла бы простить меня! Сейчас бы катались…как сыр…ик…в масле! На мерседесе! У нас…ик…была бы семья! Ты … должна это понимать! Я не виноват…
Я замолчала и злобно пихнула пьяного родителя в кабину подошедшего лифта. Хоть он и не трезв, а знает, в какое место бить больнее всего. Конечно же, я помнила. Все помнила. Как нам втроем было хорошо, как папа с мамой любили друг друга, как меня водили в парк на карусели и покупали сахарную вату. Всю жизнь я думала о том, а что было бы, если наша семья не распалась. Если бы моя мама вместо того чтобы судорожно броситься на любую работу лишь бы прокормить ребенка, закончила бы университет. Если бы папа вместо того, чтобы спускаться все ниже по социальной лестнице смог бы и дальше работать инженером, добиваться успехов в своей профессии. Как бы все сложилось? Было бы всем от этого лучше?
– … и доча, я тебе одно скажу! – отец навалился на меня всем своим весом пытаясь обнять, – Я люблю тебя! Ты мой ангел!
Я кое–как вырвалась из пьяного захвата, взяла папашу под руку и мы выбрались из лифта. Вот он заладил со своим ангелом! До состояния «ангела» папаша на моей памяти еще не напивался. Что ж, Осталось забросить отца к его новой жене, (огромной женщине неопределенного возраста с таким же нетрезвым взглядом на жизнь) и можно отправляться в школу.
– Ева, – отца тянуло на разговоры, – Поговори со мной! Ты думаешь, я алкоголик? Я не алкоголик!
– А кто же ты? – я невесело усмехнулась.
– Я залечиваю душевные травмы! Твоя мать! Она меня искалечи–ила… забрала мою кровиночку–у…
– Папа успокойся, кровиночка рядом, – мы, наконец, добрались до нужного подъезда и, прислонив отца к стене, я набрала номер квартиры на домофоне.
– Ева! – отец испуганно и узнавающе рассматривал дверь, – Ты хочешь сдать меня этой женщине?! Ева!
– Папа, эта женщина – твоя законная жена, – в этот момент из домофона прохрипело грозное: «Володя?!», поэтому пришлось протараторить, – Галина Григорьевна, спуститесь, пожалуйста.
Из динамика полетела брань и какие–то непонятные звуки. Я решила не встревать в разборку между отцом и его очередной новой, на этот раз законной, женой, поэтому убедившись, что отец не в состоянии куда–либо сбежать, поспешила удалиться от подъезда.
Около школьных ворот я увидела знакомый упитанный силуэт Елизаветы в пуховике, которая нетерпеливо расхаживала взад–вперед и при этом, я уверена, ругалась и обзывала меня множеством разнообразных ругательств.
Елизавета Антонова была моей первой и единственной подругой за всю мою школьную жизнь, да и вообще единственной моей подругой. В первом классе только она не стала на меня кидаться и вела себя дружелюбно, хоть я и считала, что эта девчонка тоже из стайки «с богатыми родителями». И действительно, родители Лизы были более чем обеспечены, но это не сделало ее черствой и жестокой. Хотя, может это случилось потому, что подруга прекрасно понимала, каково находиться в моей шкуре. Лиза всю жизнь была…скажем, крупноватой. А дети – жестокие существа. И каких только кличек ей не придумывали, самой безобидной