Не успел. Дверь резко распахнулась в его сторону, больно приложив всей площадью по телу.
–Ой!
–Ага! Вот он родимый! Хватай его ребятки!
Что за хня! Зачем руки-то крутить, он что такого сделал? Только вошел, ведь еще толком ничего и не успел.
–Э! Э, руки-то крутить зачем?
–Я т-те потом скажу, зачем! Вяжи его, станишники!
По большому счету он и не особо-то сопротивлялся. Попробуй посопротивляйся, когда на тебя набрасываются пятеро ломов и, крутя руки, пеленают как новорожденного младенца. Но это-то нормально, если б не одно, но! Еще в бесшабашном детстве, Александр не раз видел блеклые фотографии своих прадедов и их сослуживцев. На этих фотках деды чинно стояли в ряд, снявшись в форменной одежде с газырями, георгиевскими крестами и кавказскими кинжалами. Когда это было!
Сюрреализм происходившего с ним, заключался в том, что руки ему крутили люди в черкесках и гимнастерках дедовского образца, перепоясанных узким кавказским наборным поясом. Шаровары на них, заправлены не в привычные берцы, а в сапоги. На головах папахи из черной смушки, скорее даже не папахи, а«трухменки» – мохнатые шапки туркменского образца. Смушковую кубанку носил только тот, кто отдавал команды и успевал при этом еще и переругиваться с Кутеповым. У всех на кистях рук, петлей засупонены витые плетки на деревянных рукоятях. Такой если приласкают, мало не покажется. Нафик-нафик! Была охота связываться. Казачья плеть, это тоже оружие. Умелец может нею поизголяться так, что до инвалидной койки пару шагов останется сделать. А ведь старая перечница намекала, что якобы на пятнадцать минут либо назад, либо вперед перенесется. Или он чего-то не допонял?
–Выводи!
Вывели его не сразу. Для проформы приложились по разу, кто куда достал в общей толкотне. Из помещения вынесли на руках, а уж дальше по пыльному, широкому коридору с высоким потолком, пустому, «одетому» в бетон, своими ногами пришлось вышагивать. Кривясь от полученных тумаков, услышал от рядом идущего бородатого дядьки, по возрасту никак не меньше шестидесяти, тихий шелест слов.
–Попался, змееныш! Уж будь спокоен, язык твой поганый развяжут.
Кивнул, ответив односложно:
–Не сомневаюсь.
–Чего он там, дядько Прокоп?
–Кажись, лается!
–Ну-ну! Хай пока полается, выблядок турецкий!..
Какой-какой? Ниче вот так, да? Живешь-живешь, бац! И ты вместо русского, в одночасье становишься турком. Это его, за какие такие заслуги так обозвали?
Опекаемый, по лестнице спустился двумя этажами ниже. Народ на пути встречался не часто, но выказывал интерес. Нет, точно не в царское время угодил, как думал раньше. На снующих по делам встречных военных, видел вполне узнаваемые армейские «горки», камуфлированные, только заправленные в сапоги. На ремнях подсумки с магазинами, в руках и за спиной стволом вниз, складни автоматов, отдаленно походившие на семейство «Калашей». Даже разгрузку у одного кадра увидел.
–Пымали? – поинтересовался один из проходивших