взялся, и правду ли говорят, что до войны в Москве ставил спектакли. Но кто говорил одно, кто другое. Приезжал он на электричке, и единственное, что знали точно: что живёт один и приехал к ним из Сибири.
Ремесленник Юрка приходил в обычном пальто, такие носили все ребята. Ни разу за ним не притащились его дружки. Он оказался белобрысым, субтильным, молчаливым мальчишкой, ловко пилил фанеру по начерченному контуру, приклеивал, прибивал, возился с большими фонарями, помогая монтёру-осветителю. Венька заметил, что он старался на него не смотреть. Роль у него была бессловесная, но Белобородка сказал, что «тем труднее её воплотить – тут за текст не спрячешься, а вот отыгрывать всё, что происходит на сцене, надо! Ведь чудо происходит: среди зимы наступает весна, цветы цветут!». Но всё же обещал ближе к премьере каждому бессловесному дать хотя бы по реплике: «Возьму грех на душу! Самуил Яковлевич меня простит!».
Он так это произнёс, что каждому стало ясно личное знакомство с самим Маршаком!
Вообще, многое казалось Веньке необыкновенным, и вчерашнее так стремительно уходило назад, что он сомневался, а было ли всё это?! Эсфирь, которую не видел почти два месяца, драка, переезд… непонятно, как подвернулся этот кружок, – подумаешь, объявление, клочок бумаги на столбе. Шли бы они позже – и сорвал бы ветер, или лампочка бы лопнула от снега и мороза… Все эти новые слова, новые товарищи, новая тяга сюда. Чему Венька удивился больше всего – что он болеет за спектакль! Не за себя, а за спектакль. Ну и что, что у него маленькая роль, у Шурки вообще ни слова, а он тоже старается, и видно, как переживает. Поговорки Белобородки он запоминал навсегда – они ему очень нравились: «Успех дело общее, а слава – наживное!». Сначала Венька не понял, что значит его наставление: «Высоко сидишь! Не только потому, что на сук высоко-высоко забрался, а потому, что характер такой: всё видишь, всех поучаешь… Так каркай, чтобы всем ясно было, что имеешь на это право!». Он не жалел ни слов, ни движений, чтобы показать, сам каркнул вполне убедительно и тут же объяснил всем, кто играет месяцев: «Месяц – это знаешь сколько? Представь, что ты в Ленинграде в блокаде, посадил весной огород, и до урожая надо ждать месяц на осьмушке черняшки… Представил? Вот какая ты значительная фигура на сцене!».
«Ваше величество! – обратился он к Люське, – тут дело не в красоте! Это вам повезло, что вы – естественно очаровательная девица, но вам по жизни соблазнять никого не надо, чтобы чего добиться. Вы же королева! Капризничать – и всё! „Казнить нельзя помиловать!“. Безобразие, вас писать заставляют, при чём тут люди?! Одним больше казнят, одним меньше – какая мелочь! Главная справедливость – ваша левая ножка и нижняя губка! Всем понятно? – он громко хлопал в ладоши, свешивал ладонь со спинки впереди стоящего стула и приглашал: – Пожалуйста! С того же места! Верочка, подскажите!..».
Глава IX. Новый год
Вот что странно было Веньке. Он теперь о том, что произошло