точил на бруске две пары ножей: основные и резервные. Далее он аккуратно укладывал снасти и ножи в ящик. У меня тоже был свой рыбацкий ящик, сделанный из посылочного. В нем в основном содержались запасные носки, варежки, пакет для рыбы и еда.
Едой папа занимался в день рыбалки, встав в половине пятого. Он заваривал крепкий и очень сладкий чай, делал бутерброды с сыром и докторской колбасой. Для себя он непременно брал кусочек сала. В двоих штанах с начесом, в троих носках, наглухо замотанный шарфом поверх пальто, обутый в подшитые валенки, я и папа шли в сторону места сбора. Было темно и настолько рано, что еще не было видно ни дворников, ни общественного транспорта. Только мы двое в свете фонарей под бесшумно падавшим снегом.
На обозначенном перекрестке возле кинотеатра «Русь» ещё издали мы заметили схоже одетого мужчину, вальяжно сидевшего прямо под фонарем на рыбацком ящике и смачно курившего. В какой-то степени это было даже красиво. Клубы табачного дыма перемешивались со снежным пухом в белом свете уличного фонаря на каких-то пару секунд. Потом дым растворялся, оставляя только едкий запах.
– Генка уже здесь, – сказал папа.
– Кто?
– Дядя Гена Русанов.
Ещё через пару минут из прилегающих улиц появились несколько мужчин с ледобурами на плече, направлявшиеся в нашу сторону. Мужики, встретившись, здоровались за руку, усаживались в кружок и тоже закуривали.
Еще через пару минут подъехал кунг на базе «шестьдесят шестого» (ГАЗ-66). Папа определил меня в кабину водителя, потому что в будке было так сильно накурено, что людей, сидевших у стенки, невозможно было увидеть. Полтора часа дороги, причем половина пути по промёрзшим болотам и разбитым лесным дорогам.
Как описать Белое море зимой? Это белая пустыня, простирающаяся так далеко, сколько видно глазу. Затянутое облаками небо почти сливается с морем, оставляя едва различимую линию горизонта. Несмотря на обилие белого глазам не больно. В пасмурный день снег не блестит. Он матово белый. На этом бесконечном белом покрывале едва видны скопления черных точек. Это рыбаки.
Мужики с шумом выпрыгивали из фургона, брали свои ящики и разбредались по белой равнине в разные стороны.
Мы обычно садились не очень далеко от машины, чтобы можно было в любой момент заскочить внутрь бытовки и погреться. Папа пробурил три лунки: две для себя, одну – мне. Он несколько раз поднял и опустил шнек в лунке, затем энергично выдернул его вверх. Большая часть шуги из лунки фонтаном выплеснулась на поверхность вокруг лунки. Далее следовала минутная возня с наживкой. Тонкого мотеля нужно было аккуратно насадить на крючок мормышки, сверху дополнить эту композицию опарышем. Я сам не мог с этим справиться. На морозе пальцы деревенели. Папа справлялся с этой филигранной задачей блестяще. Напоследок он плевал на наживку, забрасывал ее в лунку, одновременно убирая коробочку с червячками под мышку внутрь полушубка.
Насадили,