отворила тяжёлую дверь; Осокин в сени вошёл первым, за ним проскочили псы. Затем плавно вошла насупленная хозяйка и заперла дверь на ключ. Двинулись в гостиную: Осокина караулили собаки, а хозяйка тискала в жмене ключ вместе с белым кружевным платочком. Наконец, по карманам её были рассованы и ключ, и платок.
Преобладали в гостиной белые и чёрные цвета; на окнах были кованые решётки. Стояло на подоконнике распятие из пробкового дерева. В кадушке, украшенной чеканкой из меди, росла развесистая пальма. Столы и стулья были покрыты чёрным лаком. Темнели картины в строгих ампирных рамах; живописные полотна были столь темны, что содержанье их трудно было различить. Совершенно чёрной была мягкая мебель. И лишь потолок с лепниной был белым. И розовыми были несколько дверей в смежные комнаты.
Широкая чёрная лестница с левым загибом вела на второй этаж. Осокин начал подниматься по этой лестнице, но псы ворчаньем его остановили. Хозяйка подошла к одной из розовых дверей и резко её распахнула; затем поманила пальчиком Осокина, а псам звонко крикнула: «Лежать!» И собаки послушно легли на тёмный паркет…
Она пропустила Осокина вперёд. Комната была о трёх окнах, завешенных прозрачными серебристыми портьерами. Хозяйка, молча указала на высокое дубовое кресло, и он обессилено и безвольно в него плюхнулся. Сама она присела на мягкий табурет возле большого зеркала и подумала: «Оробел, струсил…» Его страх был ей приятен, и она подобрела; Осокин ощутил это наитием и спросил сиплым баритоном:
– И как же мне величать вас?
Она решила впредь обращаться к нему на «ты» и надменно молвила:
– Зовут меня Алла. Никогда не забывай добавлять к моему имени слово «госпожа». Иначе я строго с тебя взыщу.
– Всё я понял, госпожа Алла.
– А каким же именем тебя дразнят?
– Зовут меня Илья Михайлович Осокин.
– Фамилия твоя не нужна мне. И тем паче – твоё отчество. Стань покорен, почтителен и, возможно, я буду милосердна к тебе.
– Но чем я вызвал у вас гнев?
– Я не сержусь на тебя: слишком много тебе чести. Но ты мне нужен для моих целей.
И нажала она кнопку возле зеркала, и раздался мелодичный звон. И мгновенно перед ними из гостиной появился кряжистый мужик в алой бархатной рубахе и в пояске с серебристыми бляхами и бахромой. Ещё на мужике были серые порты, заправленные в щегольские сапожки по голень. Мужик был черняв, усат и с бородой лопатой. Он церемонно поклонился хозяйке в пояс.
«Цирк какой-то… балаган и бред…» – подумал Осокин.
Хозяйка вскочила и, тыча перстом в Осокина, велела ражему мужику:
– Наблюдай, Кузьма, за ним. Смотри, чтобы не дал этот тип стрекача отсюда. Иначе доведу я тебя до остолбенения, твою судьбу исковеркаю.
– Повинуюсь, моя хозяйка Алла Зиновьевна, – хрипло и почтительно ответил Кузьма. – Я буду неусыпно бдеть.
И Кузьма замер на посту у дверей. Осокин взирал на ряженого