бы некоторым в голову. Если у тебя разные интересы, если захватывает работа, тогда понятно, что ты не та женщина, у которой один свет в окошке – ее любовь.
– Может быть. Всегда бывало так: горько, печально, тяжело, и в то же время где-то в глубине таится уже какое-то облегчение: вот все кончилось, и стало по крайней мере ясно.
– И одиноко и пусто.
– Да. Вот этот страх одиночества, по-моему, самый сильный у нас, женщин. Сколько хороших девушек поспешили из-за него выскочить замуж за первого попавшегося и до сих пор расплачиваются за эту поспешность. Одиночество пугает, как представишь себя больной, пожилой… Да, этот страх всосан с молоком матери, он идет от старой деревенской жизни, когда действительно одинокой женщине предстояла нищета, горькая жизнь. Не то теперь. Женщина умеет заработать свой хлеб не хуже мужчины, вокруг нее много людей, она всегда может найти себе дело и в старости. – И Сима потянулась, унесшись мыслями к событиям позавчерашнего дня, пока Рита не встряхнула ее за плечо.
– Что с тобой, о несчастная? Ох, халиф, уж не влюбился ли ты в какую-нибудь рабыню из далекой страны?
– Нет, я лишь подружился. Она во-от такого роста.
– Что-то новое, Сима! Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
– Как хочется верить! Иногда мне кажется, что мы, современные люди, еще не доросли до этого. Во всяком случае, двое хороших мужчин говорили мне о дружбе, а кончили… Один подолгу объяснял, что он тоскует без женщины-друга, что сейчас совсем прекратилась дружба между мужчиной и женщиной из-за засилья мещанства, что было бы так замечательно дружить без обязательного требования любви, от которой он устал. Но ничего не вышло!
– Может, вышло бы, будь ты похуже?
– Не знаю. Но уверена: в дружбе не так, как в любви, дружба требует обязательной взаимности. И равенства во что бы то ни стало. Но не в смысле одинаковости. Понимаешь?
– Конечно, и, думается, ты права, Сима. Но расскажи о рабыне халифа.
– Я люблю таких людей за то, что они работники в полном смысле этого слова!
– Как мой отец и мама! – воскликнула Рита. – Мама говорит, что никогда не устает, если ей что-либо интересно или нужно позарез.
– Мне надоели люди, считающие, что они все уже сделали для семьи, государства и себя. Часто это скрытые бездельники…
– Сколько же все-таки лет рабыне?
– Она не очень молода, честно говоря, много меня старше.
– Не знаю, не знаю, – неодобрительно покачала головой Рита.
– Ты выглядишь разочарованной. Что тебе не нравится?
– Я могу поклясться, что ты увлечена, Сима. Но мне всегда думалось, что у тебя появится такой настоящий, достойный тебя и ты станешь для него богиней, зажигающей его, он должен дрожать от желания и нетерпения. И он будет фантазер, неистощимый на выдумки и неутомимый в старании выразить свою любовь, восхищение. А пожилой… Я понимаю: знание, опыт жизни, чуткое понимание, все эти рассказы о пережитом… И все это ничего не стоит перед большой и юной любовью.
– Ты забываешь,