стихла. Люди, на веранде чайханы, казалось, замерли. Тикали часы, над двором прозвучали позывные Москвы:
– В столице нашей родины семь часов утра…, – в Ашхабаде, только что, пробило девять. Знакомый, глубокий голос, продолжил:
– Сегодня, шестого ноября, Войска Первого Украинского фронта, в результате стремительно проведённой наступательной операции и обходного манёвра, разгромили противостоящие немецкие войска и на рассвете штурмом овладели столицей Советской Украины, городом Киев…, – двор, казалось, взорвался.
– Ура, товарищи! – неслось со всех сторон:
– Ура нашей доблестной Красной Армии, нашим летчикам…, – авиаторов обступили, пожимая военным руки, хлопая по плечам. Над крышей рынка поднималось солнце, легкий ветер развевал красные флаги. Стивен, облегченно, подумал:
– Молодцы. Они в следующем году могут на границу выйти. Мы освободим Италию, высадим десант, во Франции. Мне надо вернуться домой. Война еще идет, и Густи должна расти с отцом…, – аплодисменты стихли. Товарищ Ахметов усадил летчиков за низкий стол, на террасе:
– Без чая и пирожков я вас не отпущу, товарищи…, – устроившись на корточках, у деревянных перил, Стивен зажег дешевую папироску. Ворон стал внимательно слушать разговор гостей.
В маленьком дворике, над колодцем, возвышалось крепкое, с узловатым стволом, абрикосовое дерево. Темно-зеленые листья трепетали в сонном, легком ветерке. В свете заката саманный кирпич домика отливал золотом. По утоптанной земле прыгали воробьи.
Заборы здесь строили выше человеческого роста. Во дворе Лиза чувствовала себя в безопасности. В Ашхабаде еще попадались женщины в платках, в просторных, старого покроя платьях. Надвигая ткань на лицо, Лиза, облегченно, выдыхала:
– В Средней Азии не принято женщин разглядывать…, – в степи, с казахами, ей было проще, чем на городских улицах. Кочевники считались частью колхоза, но милиционеры в юрты не заглядывали. Казахи избегали городов, двигаясь по степи. За лето Лиза отвыкла оборачиваться на прохожих, незаметно следить за взглядами, встреченных на улице людей, обходить стороной военные патрули и милиционеров:
– И опять пришлось привыкать…, – она помешала варево, в старом казанке, – еще хорошо, что на судомойку никто внимания не обращает…, – в чайхане Лиза ходила только к колодцу, почти не покидая маленькой, служебной комнаты, где она скребла котлы. Она боялась услышать голос милиционера: «Гражданка, предъявите документы», боялась, что ее с мужем отвезут в пригород Ашхабада, где помещалась дореволюционной постройки тюрьма:
– Если меня арестуют, он должен бежать…, – ночью, Лиза прислушивалась к спокойному дыханию мужа, – но ведь он никогда такого не сделает…, – Стивен объяснил ей, что джентльмен себя так не ведет:
– Нельзя оставлять в беде тех, кто нуждается в твоей помощи, – спокойно сказал он, – женщин, детей, стариков. Вообще никого, на самом деле. Нельзя лгать…, – он, довольно смешливо развел культями, – но я, Лиза, утешаю себя тем, что