разогнался! Игрушка Светки, а садиться мне?! Я свои права знаю, чужого не повесите!
– Что, и впрямь девушку за себя в тюрьму отправишь? А вдруг она не по-твоему скажет?
– Как надо, так и скажет! – злобно выкрикнул мужчина, зыркнув на девушку.
Он всем своим видом вполне недвусмысленно давал понять ей, чего именно от неё ждёт.
– Ладно! – закончил прения Свистильников – Я пока протокол изъятия составлю, а ты, Глеб, даму в отдел вези. Там с ней сам к работе приступай, а я вот с этим героем попозже пожалую.
«Героя» явно не устраивал такой расклад. Он скривился и зло выдавил:
– Всё равно у вас не выгорит ничего, Светка не на всю голову отмороженная, чтобы на меня показывать!
Но сейчас его уже никто не слушал. Майор дождался, когда за Велиевым и Светланой захлопнулась дверь и, словно у нашкодившего школяра, спросил:
– Может, сразу признаешься?
Хозяин едва не подпрыгнул на месте от захлестнувшей ярости.
– Хоть на куски режьте, а никакого признания не добьетесь!
– Чего ты вскинулся? – урезонил его Свистильников – Ведь прекрасно знаешь, что у нас не инквизиция, мы другими методами работаем. Как ты ни изворачивайся, а рыжьё вот оно, в руках. И это не всё. Через полчаса сожительница твоя запоёт, а затем и ещё кое-кто расклад выложит. Плюс пальчики твои, которые по всей базе пропустим и ещё много каких действий, после которых тебе не спрыгнуть!
При этих словах оппонент майора понурил голову, запал в глазах поубавился, и он с досадой бросил:
– Горазды вы, свердловчане, на всякие финты! У вас всегда много вариантов, знаем!
Когда Велиев привёз владелицу злосчастного медвежонка в отдел, то заметил, насколько разительная перемена произошла в её лице. Оно заметно осунулось и как-то посерело. Он повёл её к кабинету, но когда они поравнялись с ограждающей дежурную часть решёткой, девушка заметно занервничала. Блуждавшая на её лице натянутая улыбка сползла, как попавшая под горячий душ картонная маска. Через минуту опер провернул массивным ключом замок и распахнул дверь, пропуская спутницу в кабинет. Глеб всегда был учтив с женщинами, и теперь перед ним стояла сложная задача – вести себя наперекор естественному желанию успокоить слабое создание. Более того – вести так, чтобы напротив, усилить её переживания, и тем ускорить документирование той информации, которая уже была известна им обоим. «Нет, не смогу я на неё жать, тут бы от сочувствия удержаться!» – решил Глеб. Он сел за стол и, стараясь выдерживать безразличный вид, указал на стул. Прежде, чем взглянуть на едва не плачущую девицу, Велиев с минуту рылся в столе, доставая бланки опросов и перекладывая бумаги. Наконец прозвучал его полный беспристрастности голос:
– Ну, начинай!
– Что начинать? – голубкой проворковала девушка.
– Рассказывать, разумеется.
– А что рассказывать? – снова пролилась нежная трель,