последний взгляд на лес и переступил порог.
Нельзя было сказать, как давно это место необитаемо. Или что за люди здесь жили.
Желтый свет фонариков с трудом проникал в глубь тесной лачуги. Первое, что заметил Люк, это черепа. А еще распятия.
К дощатым стенам большой комнаты первого этажа ржавыми гвоздями были прибиты пятнистые головки мелких птиц, белок и горностаев. Более крупные черепа рысей, оленей и лосей в основном свалились со стен и разбились о деревянный пол. Один или два таких все еще ухмылялись из-под низкого потолка, где удалось удержаться их пористым костям.
Среди черепов на стенах висела как минимум дюжина распятий. При ближайшем рассмотрении, хотя никто подолгу не задерживал на них взгляд, сделаны они были из перевязанных бечевкой пучков веток. Большинство покосилось, а некоторые даже висели в перевернутом положении. С потолочных балок, касавшихся макушек, свисали две пустые и ржавые масляные лампы, раздраженно поскрипывающие, стоило их задеть.
Под полом сновали мыши, недовольные тем, что их потревожили. Хотя в их поведении угадывалась какая-то чрезмерная смелость и уверенность.
Хатч вернулся из флигеля в главную комнату.
– Там всякие инструменты. Какая-то неприятная на вид коса… Похоже, этому месту лет сто. Он подошел к маленькой железной печке. Похлопал грязными руками по ее круглому «брюху». – Заржавела вся, но, похоже, сухая.
Фил проверил на прочность напоминавший козлы стол, надавив на него двумя руками. Тот заскрипел. Дом занял единственное сиденье – грубо сколоченный деревянный стул, стоявший во главе стола – и, морщась, пытался снять ботинки. – Хатч, взгляни-ка. Я не могу шнурки развязать. Боюсь посмотреть, что там. У меня колено, как бурдюк с гвоздями. Мне нужен волшебный спрей, который был у тебя утром. Потом сможешь развести огонь.
Сидя на корточках, Хатч скривился и посмотрел на Дома через плечо.
– Я на полном серьезе подумываю оставить тебя здесь утром.
Весь дом скрипел и покачивался, как деревянный корабль, застрявший во льдах.
– Эта хибара вообще надежная? – спросил Фил.
Хатч чертыхался над печкой. А потом, не поворачивая головы, ответил:
– Я бы не стал проверять ее на прочность.
Люк снова посветил фонариком на стены и потолок. Он был самым высоким и, пытаясь избежать удара о низкие балки, приложился головой об одну из железных ламп.
Фил, Дом и Хатч расхохотались.
– Ты в порядке, дружище? – запоздало спросил Хатч. – Нехороший был звук.
– В порядке. – Люк посветил фонариком на узкую лестницу, ведущую на второй этаж. – Там уже был кто-нибудь?
– С таким коленом, – проворчал Дом, – я с места не двинусь, пока Хатч не вызовет помощь, и в саду не приземлится вертолет шведских ВВС. Верно я говорю, ты, никчемный йоркширский засранец? А своей картой можешь растопить огонь, пользы больше будет.
Тут уже засмеялись все. Даже Люк не удержался. Хотел или нет, но он снова испытал к Дому симпатию. Он был слишком чувствительным. А этот форсированный