минут на пятнадцать, возвращался и стоял в дверях, пошатывался.
Пробрала маленького сапера икота. Иван ухмылку прячет в уголках губ. Ксендзов машет на Витюшу:
– Витю-ик-ша, завязывай. Пацаны, ща будет рэп.
– Уу-у-у-у! – загудели.
– Чмо рэп!
– К нигерам в Гарлем…
– Ксендз, давай нашу! «Саперы всегда впереди в наступленьи-и…»
Ксендзов гитару у Витюши отобрал и поднял над головой.
– А я говорю, ща будет рэп. Посвящается Буче, то есть Ивану Знамову, – он бросил гитару на койку, жалобно звякнули струны, – и всем нам. Госпитальный рэп! Музыка рабочих кварталов, – торжественно объявил Ксендзов и нажал кнопку на своем плеере.
Под хриплый «дум-дум-дум» Ксендзов стал изгибаться, дрыгаться и выделывать растопыренными пальцами энергичные движения. Он читал свой рэп, прыгал как сумасшедший, тыкал себя в грудь и в лоб. Такая это была божба по-ксендзовски:
– «Мы раненые солдаты, мы не больные волки! Волки на минных полях подохли. Мы саперы и мы снайпера, десантуре, пехоте – ура! Дум-дум… Волчьи ворота закрылись не сами, мы теперь обрастем усами. Хоп-хлоп. Мы пошлем на три буквы зверей. Тяжелые сау – ау, ау! Не жалей – бей зверей! Мы батальон раненых парней. И это наш госпитальный рэ-эп! Рэп, рэп…»
Захлопали в такт кривляниям Ксендзова, задвигались: костяками-кулачинами буравят воздух, челюсти сжали до скрипа зубного; раскачиваются раненые плечо в плечо – в обнимку. Не остановить теперь маленького сапера:
– «Дембеля и душары, говорите с нами. Лейтенанты, комбаты, мы пьем за погоны, за устав, за то, что русский солдат будет прав!»
«Прав, прав», – повторяет про себя Иван.
– «Пусть дрожит душман, по горам бродит, ищет свой склеп. Это наш госпитальный рэ-э-эп!!»
На самом деле, это было смесью дурного поэтического вкуса и стонов «африканца» в подвале. Да плевать!.. Ксендзов сразу же стал героем номер один.
– Слова перепиши, Ксендз.
– Бей, зверей!..
– Сау, ау-ау… Ништяк, братан!
– Викуша, а не прогуляться ли нам…
За полтора месяца Иван привык к фонарю за окном. Светит и пусть светит. Когда засыпал на спине, видел цветные сны, как с красными тюльпанами.
«Госпитальный рэп, рэп, рэ-э-эп…», – всю ночь долбило по мозгам Ивану, и снился ему водитель из маршрутки. Водитель размахивал рукой, красными губами на коричневом лице повторял: «Викуша, падемте в перевязочную, почитаем рэп!»
Наступило утро. На измятой койке Ксендзова валялась гитара. Взъерошенные после ночи медсестры прибежали и, делая ужасные глаза, сказали, что Ксендзову – все!
– Гитару-то гитару… Ой шо будет! – И умчались, задирая мятые подолы.
Иван вечером так и не выпил: третий пригубил и поставил, побоялся, вспомнив предостережение доктора.
Доктор полчаса детально рассказывал, что и в какой последовательности натворил нарушитель-рецидивист Ксендзов. Уловил Иван лишь некоторые детали: «Значит, все-таки добрал до кондиции. Упертый пацан».