Сможешь ли ты написать такую же для нашей приходской церкви?
– Смогу, – кивнул мастер, пристально взглянув на старого купца. – Теперь, господин Вайсгартен, мы должны, как подобает, условиться об оплате.
– Хорошая работа будет хорошо оплачена, – заверил его старик. – Сперва я заплачу тебе пятьсот талеров, но если картина будет хороша – прибавлю тысячу. Только еще одно условие я хочу тебе поставить… – Купец протянул зябнущие руки к огню и понизил голос: – Я хочу, чтобы среди людей, которых ты изобразишь на своей картине, были два моих сына и дочь, Шарлотта. Я хочу, чтобы через много лет прихожане нашей церкви видели их прекрасные лица и вспоминали их.
– Я сделаю все, как ты захочешь, почтенный господин! – проговорил мастер Бернт неуверенно. – Однако слышал я, что это – дурной знак. Люди, чьи лица изображали на подобных картинах, вскоре погибали…
– Я не верю в такие приметы! – раздраженно проговорил старый купец. – Всю свою жизнь я торговал на море и на суше и никогда не считался с приметами. Только святым я верю и только молитве поручаю свою жизнь, а знаки и приметы – это от лукавого. Я хочу, чтобы на твоей картине были лица моих детей!
– Как пожелаешь, почтенный господин! – Мастер Бернт кивнул. – Ты платишь за мою работу, и платишь щедро, так что твое слово для меня закон. Я сделаю все по твоему желанию.
– Очень хорошо! Тогда приступай к работе над картиной с завтрашнего дня!
– Да будет так.
Мария толкнула стеклянную дверь и вошла в кафе. По привычке она подняла глаза, взглянула на потолок.
В этом театральном кафе потолок был главной достопримечательностью, главным элементом дизайна – к нему были прикреплены такие же, как внизу, столы и стулья, и за этими перевернутыми столами сидели манекены в современной одежде, ничем не отличающиеся от заполнившей зал таллиннской богемы. Казалось, что в потолке, как в огромном зеркале, отражаются эти завсегдатаи светских тусовок.
Бородатые длинноволосые мужчины в потертых джинсах и кожаных пиджаках, их задумчивые или болтливые спутницы в бесформенных свитерах и пестрых шалях – актеры расположенного поблизости Русского драматического театра, журналисты «Молодежки», модные художники и музыканты из Вышгорода… Они были одеты и причесаны по моде тридцатилетней давности, которую стремились опять сделать актуальной и востребованной.
Опустив глаза, Мария оглядела зал, приветливо кивнула знакомой пианистке, высмотрела свободный столик и хотела уже пройти к нему, как вдруг…
Как вдруг она увидела Эйно.
Он сидел в самом углу и держал за руку коротко стриженную блондинку с нежным лицом лживого ангела. Глаза Эйно горели хорошо знакомым темным огнем, он что-то нашептывал на ухо своей соседке и клонился к ней, как Пизанская башня. Казалось, еще немного – и он овладеет ею прямо здесь, в этом людном зале, на глазах у изумленной публики…
Впрочем, здешнюю публику ничем не удивишь.
Мария отшатнулась,