и не знала никого, кто мог бы напасть на ее дедушку.
А как же магия?
Ведь это как раз тот случай, когда надо прибегнуть к магии? Сколько ни говори себе, что магия скучна и сложна, сколько ни толкуй об ответственности за её использование и ни внушай, что сначала надо испытать все другие способы, но уж если на тебя напали, чуть не убили, ты наверняка, наверняка…
Что? Превратишь их в лягушек? В мальчиков-с-пальчик? Станешь невидимкой?
Эффи с горечью поняла, что так и не узнала от дедушки, на что способна магия. Зато узнала о многом, на что она не способна. Например: «Не жди, что с помощью волшебства сумеешь разбогатеть или прославиться». И ещё: «Магия не поможет тебе отыскать в себе настоящую силу. Тебе – особенно». Как бы то ни было, дедушка не использовал магию для защиты от нападавших. Этого Эффи понять не могла.
Конечно, напрашивалось объяснение, что магии все-таки не существует. Так, видимо, считали почти все, даже те, кто читал книги Лорель Уайльд. Оруэлл Форзац всегда говорил, что чудес не бывает. Но в ту среду он сказал, что магия опасна, а значит, почти верил в неё. Как это понимать? Эффи в который раз задумалась, как нечто несуществующее могло отобрать у неё маму. Как выдумка может быть опасной? Более того, если магия реально опасна, почему Гриффин не защитился ею от нападения?
4
Больница приютилась в северо-восточном углу Старого города. Снаружи её окружала кованая ограда, а внутрь вела синяя дверь с медным молотком. Уставшая от долгой прогулки и чувствуя слабость от голода, Эффи вошла внутрь. Обычно за стойкой дежурила медсестра, но в этот понедельник тут никого не было, так что Эффи сама поднялась по лестнице и прошла по сумрачному коридору. Она отворила дверь в дедушкину палату с надеждой, что операция прошла успешно, что бы он ни говорил в субботу.
В палате было пусто. Нет, там стояла кровать, тумбочка у кровати и пустая ваза. Но ни дедушки, ни его вещей не было. У Эффи слезы навернулись на глаза. Нет, она, наверное, перепутала палаты? Или его перевели в другую? Или, может быть, может быть… Но это была та палата. На самом деле она в этом не сомневалась. И понимала, что это значит.
Следующее, что Эффи помнила, – это как ее привели в сестринскую кухоньку, где кто-то налил ей горячего шоколада, а она старалась не расплакаться при всех, и одна сестричка сказала ей, что дедушка отошел мирно, во время операции, и что выглядел счастливым – почти счастливым, как будто уже стоял у врат небесных.
– Где мой папа? – спросила Эффи.
Другая сестра объяснила, что отец пошел разбирать комнаты Гриффина в старом Пасторском доме. Она предлагала связаться с ним по пейджеру, но до Пасторского дома было недалеко, и Эффи сказала, что сама дойдет и увидится с папой. Вот так, внезапно, все и вышло. Ужасная пустота внутри. Вот только…
– Кодициль! – ахнула Эффи. – Где его кодициль?
Сестра нахмурилась.
– Что-что?
– И его вещи. Серебряное кольцо и… Там должен был остаться