подумал, что наверняка прокурорша отправилась на осмотр места происшествия прямо от своих нутрий: получили объяснение и ее грязные резиновые сапоги, и нелепая куртка.
– Новости-то хоть есть у вас по розыску этого ублюдка? – осведомился Кравченко.
– Если б он просто ублюдком был, – Сидоров мечтательно вздохнул. – С таким бы я церемониться не стал. При задержании – щелк и… А кто мне докажет, что это не самооборона была? Только ведь он вроде больной.
– Как его величают-то?
Опер полез в нагрудный карман и достал глянцевую карточку фоторобота.
– Любуйтесь на всякий пожарный.
Приятели рассматривали подозреваемого в убийстве психопата.
– Нестарый еще, – заметил Кравченко, – правда, уже лысеть начинает. От лишений, что ли? А по лицу и не скажешь, что с приветом. Из интеллигентов?
– Работал в КБ точной механики в одном «ящике» закрытом. Вот тебе и отбор оборонки. Там, видно, и свихнулся. – Сидоров перевернул снимок. – Пустовалов Юрий Петрович, тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, уроженец Ленинградской области.
Мещерский внимательно смотрел на фоторобот – костистое невыразительное лицо, тусклые глаза, тонкие губы, впалые щеки, точно их втянули в себя в поцелуе, а вернуть на прежнее место позабыли. Было в этом лице нечто раздражающее: болен человек, опасен, безумен. А что с ним поделаешь? И правда, не стрелять же его как бешеного пса…
Подъехали к воротам. Бесшумно повернулась черная коробочка камеры, блеснув линзой объектива на солнце. Створка ворот поехала вбок. Охранники из будки не появились.
– А тебя тут узнают, – заметил Кравченко.
– Попробовали бы не узнать, – Сидоров самодовольно улыбнулся. – Недолго и лицензии лишиться. А с работой в нашем медвежьем углу, как я уже сказал, – швах. Эх, шикарно жить не запретишь, – молвил он через минуту, направляя «Жигули» на шоссе-бетонку, проложенную по берегу озера. – Видали, какие тут у нас дворцы в сосновом лесочке архитектурят? Скоро Балтийская Ривьера закрутится. Под ресторан уже один чечен место у нашей администрации выбивает. Так что дачи этих театралов считай что фазенды.
– Мне бы такую фазенду в сорок комнат, – вздохнул Кравченко.
– Понравилось у Зверевой?
– Угу. Но ему вон больше. – Кравченко кивнул на Мещерского. Тот поймал в зеркальце насмешливый взгляд опера.
– Важная дамочка, – сказал он. – Царица. Я б только за то, чтоб поговорить с такой, – в лепешку б расшибся.
– У нас тут кое-кто тоже расшибается, – засмеялся Кравченко. – Все возрасты покорны кое-чему.
– А вон местная достопримечательность. – Опер великодушно перевел разговор с интима на любование окрестностями. – Вертолетную площадку бетоном замостили на том лужке. Это Гусейнов, банкир из Москвы, выпендривается. Наши в отделе узнавали – заливает или нет насчет вертолета? Нет, оказывается, – имеется машинка, и не одна, а плюс самолетик спортивный. А там видите? Фундамент. Это конюшня у него вроде будет. А вон и сама фазенда