потому что на нем та же одежда, которую носит его сестра».
Кажется, Грейс Хемингуэй придавала большое значение волосам. Эрнест был белокурым от рождения, с голубыми глазами, и оставался таким примерно до пяти лет; у Марселины же были темные волосы. Грейс подчеркивала, что у Эрнеста и позднее Санни и малыша Лестера был цвет волос Холлов – хотя потом его волосы потемнеют, а глаза станут карими. «У него золотистые волосы, – с удовлетворением отмечала Грейс в одном из детских альбомов, – и челка, а вокруг головы вьются кудряшки». Грейс была высокого мнения о белокурых волосах, но особенно ценила рыжие и была разочарована тем, что ни у одного из ее детей не было рыжих волос. «Мать всегда обращала наше внимание на то, что это самые красивые волосы в мире», – писала Марселина и отмечала, что у первой жены Эрнеста, Хэдли, волосы были золотисто-каштанового оттенка, к которому Грейс имела пристрастие. Судя по вниманию, которое она уделяла прическам двух старших детей, она точно так же была заинтересована в одинаковости их стрижек, внушая им или демонстрируя на младших детях привлекательность курчавых локонов или того беззащитного места на затылке, оголенного стрижкой под маленького мальчика, которую она сделала как Эрнесту, так и его сестре. Неудивительно, что у Эрнеста разовьется интерес к волосам – их цвету, форме, длине, – который превратится у повзрослевшего мужчины не во что иное, как в эротический фетиш. Он будет претворять в жизнь эротические сценарии, в которых цвет волос и пол будут играть важную роль, вместе с каждой из своих четырех жен. С Хэдли они разыграли драму, в которой, пока они катались на лыжах на отдыхе и никто из городских друзей не видел их, он отращивал волосы, тогда как она свои подстригала, до тех пор, пока их волосы не стали одинаковой длины. В ранних черновиках романа «Праздник, который всегда с тобой» – мемуарах о проведенной с Хэдли юности в Париже – он пишет об изменениях, которые они совершали со своими волосами, о том, как они выглядели и как ощущали себя, и намекает на перемены, которые их андрогинные стрижки произвели в их сексуальных практиках – они называли их «тайными удовольствиями».
Впрочем, природа происходившего в сознании и душе молодого Эрнеста, в том, что касалось андрогинной одежды и причесок, остается далеко не ясной. На это накладывались опасения из-за того, что сама его мать бросала вызов традиционным гендерным ролям: своей профессией и, как считал Эрнест, доминированием в семье – по поводу чего Эрнест и тогда, и позже будет испытывать очень смешанные чувства.
Игра в близнецов для обоих детей, наверное, иногда была в радость, иногда злила или заставляла стесняться, тем более что она продолжалась. Марселину оставили еще на один год в детском саду, чтобы они с Эрнестом вместе могли пойти в первый класс. После смерти Эрнеста в 1961 году Марселина напишет мемуары о семейной жизни, и среди отредактированных страниц окажется затянутое описание того, как подруга пыталась сделать что-нибудь с прической Марселины «под пажа».