но мысли уплывали от доклада. Голос Давлетова звучал, словно из-за стены, привычно и ровно. От этой привычности Савин даже перестал беспокоиться за «потом», когда начнутся прения; косил взглядом на капитана Пантелеева, который сидел за столом президиума с краю и что-то записывал в блокнот. Что? Цифры, которые называл Давлетов? Отклонившись назад, он все-таки заглянул в блокнот и увидел кучу женских курносых лиц в профиль…
Доклад кончился, и Савин, уйдя от «вопросов в письменном виде», предложил задавать их сразу. Вопросов не последовало, и он объявил начало прений. Объявил и тут же понял, вернее, почувствовал, что собрание провалено. Взывал к желающим выступить, но все призывы разбивались о тишину. Приглашал откровенно высказываться о том, что мешает работе, но в зале лишь прошел шумок, и опять все стихло. Наконец слово попросил Гиви Хурцилава, и Савин, некстати вспомнив его прозвище «лейтенант быстрого реагирования», сказал ему мысленно «спасибо». Хурцилава начал с обстановки высокого трудового подъема в стране и на БАМе. Сослался на заметку в газете «Красная звезда» и на обобщенный многотиражной газетой опыт работы их роты. Потом выступили Ароян и Пантелеев. Помощник по комсомолу закончил свою речь тем, что пожурил комсомольцев за неактивность, доброжелательно так пожурил, и сам же предложил заслушать проект решения.
Савин встал и обреченно объявил, что проекта решения нет, что он надеется на предложения из зала. Подполковник Давлетов побагровел, уколол секретаря взглядом и, втянув голову в плечи, уставился в стол.
Зал зашушукался.
Ароян невесело пошутил:
– Лес рук.
В этот самый момент ослепительно вспыхнули электрические лампочки и разом погасли. Стало темно, как в закупоренной бочке. Кто-то хихикнул в темноте. Зычный голос прапорщика Волка объявил:
– Зайцев – на выход!
Зал грохнул от смеха, представив щупленького киномеханика рядового Зайцева, с опаской относившегося к нахалистому Волку. Киномеханик нужен был, чтобы запустить движок аварийного освещения. Слышно было, как он пробирался к выходу под возгласы: «Ну, заяц, погоди!..»
– Есть предложение перенести собрание в связи с отсутствием света, – послышался голос капитана Пантелеева. – Возражений нет?
Комсомольцы были единодушны в своем «нет». Лишь один голос, похоже, сержанта Бабушкина, неуверенно произнес:
– Продолжить собрание…
Спускаясь с высокого крыльца, Савин услышал, как Давлетов говорил Арояну:
– Доэкспериментировались вы с новым секретарем. Теперь разговоров не оберешься.
– А может, все на пользу, Халиул Давлетович?
– На пользу Пантелееву – факт для конференции…
В штабе у Савина была маленькая, похожая на чулан, комнатушка с солидной табличкой на двери: «Комитет ВЛКСМ». Он потерянно уселся за стол, переживая не за собрание, а за то, что подвел командира с замполитом. В груди копилась обида на тех, кто не внял его призыву, отмолчался. Копошились досадливые мысли про равнодушие и равнодушных, о которых какой-то умный человек сказал, что