Колчестере содержатся пациенты с диагнозом "гомицидомания". Эти люди в обычной жизни крайне опасны как для окружающих, так и для самих себя. "Опасны" – я имею в виду – действительно опасны. Или, проще говоря, это маньяки, серийные убийцы.
Андерсон выдержал паузу, но гость не ахнул, как это ожидалось от типичного любителя подобной публики.
– Да, мне не раз говорили, что разумнее уничтожать таких людей, – продолжил доктор. – Но вы забываете о такой вещи, как…
– Гуманизм? – перебил Тампер.
– Нет, – с улыбкой возразил Андерсон, – наука. Эти люди имеют невероятную научную ценность. Потому что вот здесь, – доктор постучал себя по лбу, – они совершенно другие.
Разноцветные глаза гостя чуть сощурились. Доктор дал ему пару минут обдумать фразу и продолжил:
– Фиксация на почве убийства у моих пациентов произошла по разным причинам. Одной из них считается органическое поражение мозга.
– То есть? – Тампер поддался вперед настолько резко, что Андерсон удивился.
– Мозг – весьма тонкий инструмент, и нарушения его работы, как правило, имеют печальные последствия. Так бывает: обычный человек попадает в аварию, а после становится убийцей-психопатом. И всё из-за того, что в мозгу образовалась опухоль, которая давит на некоторые доли и не позволяет адекватно оценивать происходящее. Следующая причина – это нарушения сознания. Человек со слабой психикой, с изначально некоторыми психологическими расстройствами, оказавшись в нездоровой среде или под давлением излишне драматичных обстоятельств, не выдерживает и начинает убивать.
– И как вы собираетесь их вылечить? Вообще – возможно ли это?
– Моя теория такова, что гомицидомания в любом своём варианте в основе имеет чисто биохимические причины. То есть что-то вот здесь, – доктор снова постучал себя по лбу, – работает не так, как надо. Иначе каждый бы, переживший аварию или просто черепно-мозговую травму, становился бы психопатом, но это не так! Значит, есть неучтённые факторы. Найдя их и поняв, что происходит в их голове на самом деле, мы получим механизм реабилитации таких пациентов, а в будущем – и раннюю диагностику.
Тампер откинулся на спинку кресла, потёр тонкие губы.
У Андерсона впервые возникла мысль, что интерес визитёра не совсем похож на праздное любопытство, что-то в этом есть личное.
– Скажите… – Тампер поджал губы. Вздохнул. – Вы так красиво и уверенно говорите, почему? Есть положительный пример?
Андерсон заёрзал. Пример действительно был. Вот уже несколько недель один из пациентов Колчестера получает особые препараты, а результат – просто поразителен! Вслух об этом, конечно, говорить пока не следовало, и доктор только собрался пафосно произнести нечто правдоподобное, как вдруг понял – Тампер всё знает.
Гость сидел в кресле, закинув ногу за ногу, голова чуть наклонена набок, тонкие губы изогнуты в усмешке, а разноцветные глаза сияли, словно драгоценные камни. Нет, не сияли – прожигали. Насквозь. "Не ври мне, – говорили эти глаза. – Пожалеешь".
Андерсон